Длинные руки нейтралитета - Михаил Иванов

Фрол послушно поднял лопату. Через минуту пятно рвоты исчезло.

– А картечницу кто чистить будет, а?

Неболтай нашёл наилучшее средство. К моменту, когда ствол был со всем тщанием вычищен, молодой картечник полностью пришёл в себя.

У мичмана Шёберга нашлись свои дела. Он аккуратно фиксировал свои наблюдения в записной книжке. Неболтай, заметив это, добавил советы от себя:

– Иван Андреевич, ещё следует доложить Владимир Николаевичу, что три запасных блина к картечнице – во как мало. Самое меньшее – четыре надобно. Правду молвить, чем больше, тем лучше, запас-то лежит смирнёхонько, есть-пить не просит. Да при том же заряжающих нарядить двоих, а ещё способнее – троих, но уж никак не одного. Сам видел: у Фролки три блина улетели, а заряжающий только что один набил.

Шёберг кивал, строчил карандашом, а про себя думал, что и запасной ствол тоже не повредит. Он хорошо помнил, что ресурс его составляет лишь восемнадцать тысяч выстрелов. Не будучи сухопутным офицером, он тем не менее резонно предположил, что на второй штурм могут бросить большее количество пехоты.

Шёберг также подумал о явном недостатке боеприпасов для батареи гранатомётов. На подавление неприятельской артиллерии впритык, а на отражение пехотного штурма так и вовсе мало. Но потом мичман подумал, что этому горю легко помочь: достаточно лишь сменить тяжёлые «морские» гранатомёты на более лёгкие. Ему уже доложили, что волынцы отбились лишь одним таким, а картечницу даже не задействовали.

Да, тут было о чём подумать.

Парламентёры запросили перемирие на сбор тел погибших и на помощь раненым. Разумеется, просьба была удовлетворена. Но у французских врачей была забота помимо помощи раненым и контуженным. Армейское начальство с большой настойчивостью потребовало (не попросило!) точно указать причины смерти.

Абсолютное большинство погибло от пуль. Большей частью они прошли навылет. Те, которые удалось извлечь из тел, были деформированы. И всё же врачам удалось раздобыть несколько сравнительно целых экземпляров. Они вызвали большое удивление как докторов, так и офицеров.

Первое, что показалось необычным, – очень малый калибр. Точной оценке он не поддавался, но явно не более десяти миллиметров, а то и меньше. Форма пуль – не круглая, а удлиненная. По всем признакам пули имели заострённый конец. Этому факту противоречил третий: ни на одной из них не удалось найти следов винтовой нарезки. Между тем дальность и точность стрельбы давала все основания полагать, что ствол был именно нарезной.

Были и другие странности, относящиеся к неизвестному оружию. Очень во многих телах обнаружили несколько пулевых ран. Кто-то произнёс ключевое слово: «картечница». Но это объяснило лишь часть загадок.

Генерал Канробер приказал тщательно опросить всех выживших пехотинцев в поисках фактов, связанных со стрельбой этих картечниц. Разумеется, речь не могла идти об одной – слишком велика была плотность огня. Опросы дали парадоксальные результаты.

Решительно никто из опрошенных не видел дыма. Впрочем, слухи о бездымном порохе уже дошли до разведки. Это противоречило донесениям о стрельбе из обычных пушек: те использовали вполне рядовой порох, дававший обильные клубы дыма. Может, запасы новейшего русского пороха были недостаточными, чтобы использовать его и в картечнице, и в пушках? Загадка…

Хуже того: очень немногие видели самые картечницы, а ведь их размер должен был быть немалым, это следовало из простой инженерной логики. Наиболее наблюдательные из пехотинцев отметили, что картечница весьма невелика, ствол очень небольшого калибра, и притом почти все видели лишь одну. Этот факт также не лез ни в какие модели. И лишь один солдат неуверенно высказался: ему, дескать, показалось, что стреляли два ствола. Причём сами стрелки находились в ямах или траншеях, наружу высовывались лишь головы. Разумеется, допрашивающий офицер записал показания, но добавил от себя, что к таковым надо относиться с осторожностью: тот удачливый солдат, что унёс ноги из этой атаки, мог ошибиться ввиду большого расстояния до люнета (более двухсот метров).

Англичанам было куда проще: их встретил огонь из пушек с бомбическими ядрами огромной взрывной силы, а картечницы на противостоящих укреплениях либо вообще отсутствовали, либо их благоразумно приберегли.

И единственным светлым пятном выделился тот факт, что Камчатский люнет явно не получил никакой подмоги от редутов.

Семаков узнал о потребностях сухопутных (ставших таковыми из морских) артиллеристов и согласился. Разумеется, он учёл и двигатели для баркаса, описание которых дал Тифор. По согласовании с Нахимовым заказы ушли в мир Маэры. Но прежде с ними ознакомился лейтенант Мал ах. И не только ознакомился: настырный иномирский офицер не поленился съездить на укрепления и тщательно расспросить участников боёв. В результате стопка листов, отправленная в портал, оказалась довольно толстой.

Но не только Малах заинтересовался результатами штурма. Контр-адмирал Истомин проявил особенную любознательность, однако, как он ни рвался из госпиталя, госпожа доктор твёрдо запретила выход на волю в течение ещё двух дней. Капитану второго ранга Семакову пришлось сделать обширный доклад одному Нахимову:

– …Таким образом, следует признать, что если гранатомёты являются в основном средством борьбы против неприятельских укреплений, а также артиллерии, то картечницы отлично проявили себя против пехоты и кавалерии. Доклад закончил.

– Вы, Владимир Николаевич, упомянули, что пули калибра две и три четверти линии, используемые в картечницах, вполне достаточны для поражения пехотинца, не так ли-с?

– Так точно, и кавалериста тоже, даже если он в кирасе. Нам неизвестна начальная скорость сей пули, но проверка показала: пробивает дюймовую железную плиту.

На самом деле проверка была произведена изготовителями-оружейниками на Маэре, но всё равно нужное впечатление было произведено.

– Из моего опыта артиллериста следует, что любое оружие требует ухода-с. Как насчёт этих картечниц?

– Так точно, уход необходим. После стрельбы надобно почистить ствол. Но лишь маслом, ни в коем случае не кирпичом. Далее: затвор картечницы, а равно другие движущиеся части должно смазывать регулярно, не реже, чем раз в два дня. По отстрелу восемнадцати тысяч пуль ствол потребует замены. Или починки.

– Поясните, Владимир Николаевич: сии картечницы имеют штуцерный ствол?

– Никак нет, ствол гладкий, но энергетические поля заставляют пулю вращаться в полёте.

– Тогда отчего ж не чистить ствол кирпичом, как это издавна в российской армии принято?

– Так точно, ваше высокопревосходительство, сие предписано в армейском уставе, но касательно ружей. Однако ни армейский, ни флотский устав о картечницах ни словом не упоминают. Изготовители настаивают на использовании лишь масла; от него не случается дополнительный износ ствола. Так что моим людям строжайше запрещены какие-либо действия, могущие испортить это замечательное оружие. Поверьте, Павел Степанович, картечницы, будучи сами по себе особенными, требуют и особенного ухода.