Постельные войны. Неверность, сексуальные конфликты и эволюция отношений - Робин Бэйкер

С другой стороны, мужчины предпочитают тех женщин, которые достаточно зрелы для того, чтобы быть фертильными, но все же таких, у которых большая часть репродуктивной жизни еще впереди. Таким образом, они смогут получить больше детей. Будь мужчина в возрасте двадцати лет или семидесяти, он предпочтет в качестве новой партнерши женщину двадцати лет или даже моложе. Отсюда и частые случаи, когда самые успешные мужчины покидают своих партнерш среднего возраста и семью, чтобы создать новую с женщиной, которая будет гораздо моложе.

Более пожилые, но по-прежнему фертильные женщины тоже могут получить немало выгод от связи с молодым мужчиной. Такое происходит потому, что женщине легче судить о физических качествах мужчины, когда он находится на пике своей физической активности. Но чаще случается так, что такой мужчина не может содержать женщину, которая старше его, не говоря уже о том, чтобы содержать ее детей и прочих детей, которые могут родиться в результате их связи. Следовательно, пожилые женщины наиболее склонны выбирать молодых мужчин для неверности, состоя в надежных долгосрочных отношениях с кем-то еще, и менее склонны выбирать их в качестве долгосрочных партнеров.

Женщина в Сцене 18 свободна от подобных проблем, поскольку имеет собственные накопления. Она может пригласить любого из своих «садовников» пожить с ней какое-то время и, вероятно, даже родить от кого-то из них ребенка – они все были тщательно отобраны по принципу генетического потенциала. Она, без сомнения, могла бы вырастить еще одного ребенка, рожденного от такого мужчины, не нанося ущерба своему финансовому состоянию и не мешая успеху своих взрослых детей и будущих внуков. У нее также нет нужды в чем-то обделять своего следующего ребенка. В тот момент, когда мы покинули сцену, женщина еще пока не думала об этом, но у нее еще есть время, чтобы это сделать. Многие богатые женщины именно так и поступают.

В конце концов, как только женщина проходит свой репродуктивный рубеж или как только мужчина становится более неспособным привлекать к себе молодых, фертильных женщин (Сцена 11), их критерии выбора будущих спутников жизни меняются. Выбор долгосрочного партнера может по-прежнему влиять на их репродуктивный успех, но теперь, конечно, не через детей, которых они могли бы вместе произвести. Вместо этого влияние происходит посредством воздействия на выживание и воспроизводство детей, которых каждый из них может иметь от предыдущих отношений (Сцена 11). Богатство, статус и биологический потенциал для того, чтобы стать хорошими приемными родителями или приемными дедушками и бабушками, теперь становятся пунктом первичной важности для обоих полов в выборе партнера. Но все же большинству людей по-прежнему приходится идти на компромисс.

Мы видим вполне ясно, что нигде больше конфликт между мужчинами и женщинами не достигает такого же пика, как в вопросах выбора и привлечения нового партнера – в любом возрасте. Каждый ищет наилучшую для себя пару среди предпочтительной категории, но сам может оказаться несоответствующим ожиданиям выбранного человека. Конкуренция здесь лютая. Все является компромиссом, и время ограничено. Если человек слишком быстро и охотно соглашается на сомнительный компромисс, то он рискует, таким образом, упустить шанс на то лучшее, что может подвернуться позднее. Однако если потратить слишком много времени на поиски наилучшего, то можно снова оказаться в проигрыше. Человек может остановиться, довольствуясь даже худшим компромиссом, или вообще не сможет привлечь к себе никого. Лучшие призы достанутся тем, кто правильно решит, когда им продолжать поиски и когда оставить все как есть.

Существует очаровательная последовательность критериев, которые женщины используют при выборе мужчины: в частности, они больше предпочитают и больше верны богатым и влиятельным мужчинам. Сыновья таких мужчин добиваются большего репродуктивного успеха, чем их более низкие по статусу современники. Они добиваются этого не только посредством своих долгосрочных отношений, но также и потому, что их шансы завести детей с партнершами других мужчин гораздо выше среднего, как и у их отцов. Из этого следует, что женщина, выбравшая в пару такого мужчину, добьется большего репродуктивного успеха, если родит сыновей, а не дочерей.

Самое большое число детей, когда-либо зарегистрированное у мужчины, – 888 (у бывшего императора Марокко), у женщины – 69 (свыше 27 беременностей). И даже на более обыденном уровне мужчине гораздо легче стать родителем для большего количества детей, чем женщине, по объективным причинам – ведь мужчина может иметь детей от нескольких женщин, а женщина (до появления суррогатного материнства) должна рожать всех своих детей сама. Успешный сын, таким образом, может подарить женщине гораздо больше внуков, чем успешная дочь. Чем выше в конечном итоге общественный статус сына, тем успешнее он, скорее всего, окажется. Поскольку богатство и статус могут перейти по наследству, мы можем ожидать, что пары более высокого статуса будут иметь больше сыновей, чем пары со статусом ниже. Исследования, проведенные по всему миру, показали, что процент рождаемости мальчиков среди детей в парах с высоким статусом (например, дети мужчин и женщин, перечисленных в национальном выпуске Who’s Who[1]) выше. Обычно такой перевес можно счесть статистической погрешностью – примерно 115 мальчиков приходится на каждых 100 девочек, но иногда эти цифры могут быть впечатляющими. За всю историю президенты Соединенных Штатов, например, имели в совокупности 90 сыновей и 61 дочь, что было бы равно 148 сыновьям на каждые 100 дочерей.

Так почему же не все женщины рожают большее количество сыновей? Фактически в некоторой степени так и происходит. В среднем примерно 106 мальчиков приходится на каждые 100 девочек. Но поскольку мальчики чаще умирают в детском возрасте, к тому времени, как сумевшие выжить начнут воспроизводиться, пропорция будет равной. Впрочем, не только среднестатистическая женщина менее склонна к тому, чтобы родить сына, по сравнению с женщиной высокого статуса. Женщины, состоящие в паре с мужчинами низкого статуса и вовсе не имеющие партнеров более склонны к тому, чтобы родить дочь. Почему?

Ответ в том, что сын – это более рискованная репродуктивная опция, чем дочь. Несмотря на свой потенциал иметь детей в больших количествах, он имеет больше шансов умереть до того, как начнет процесс воспроизводства, а также у него больше шансов вообще не преуспеть в репродукции, даже совершая такие попытки. Если с репродуктивной точки зрения сыновья окажутся неконкурентоспособными, то это очень плохая опция. Представьте себе общество, в котором все женщины рожают только двух детей: на каждого мужчину, от которого родили шесть детей три разные женщины, найдутся двое, от которых никто не родит. Дочь – это более безопасный вариант по двум причинам: во-первых, хотя относительно небольшое количество дочерей рожает большое количество внуков для своих матерей, относительно немногие из них остаются бесплодными и не рожают вообще; во-вторых, мать может быть уверена, что все внуки, рожденные дочерью, – ее. Она не может быть настолько же уверена насчет внуков, которые рождены от ее сына.