Любовь-морковь и третий лишний - Дарья Донцова

Продолжая бормотать, я кинулась в прихожую ибыла такова, пусть фаза обострения злобности Сережки протекает в отсутствиегоспожи Романовой. Конечно, домашние очень быстро сообразили, чем грозитСережино появление в неурочный час дома, и начали активно хвастатьсясобственными достижениями. У меня недостало ума на выдумку, зато я удачноретировалась из квартиры, по которой сейчас пронесется торнадо.

Оказавшись на улице, я посмотрела на часы и,поняв, что времени до встречи с Эвой предостаточно, решила сходить в школу ивразумить вредную Нину Константиновну.

В большом сером здании оказалось страннопусто, даже полубезумная бабушка, которая считается тут охраной, не сидела увхода на стуле с очередным недовязанным носком в руке.

Школьников словно корова языком слизала,учителя тоже испарились в неизвестном направлении. Все больше и большеудивляясь, я добралась до учительской и страшно обрадовалась, обнаружив вкоридоре около подоконника чисто выбритого, крошечного дедушку, настоящегобожьего одуванчика.

– Вы не в курсе, куда весь народубежал? – спросила я.

Дедуля почмокал губами, потом аккуратноопустил на пол футляр с гитарой и вежливо пояснил:

– Совещание там какое-то, вот я ВалерьянаНиколаевича жду, преподавателя музыки.

Вымолвив эту фразу, старичок уставился на меняи заулыбался. Я решила поддержать ничего не значащий разговор:

– У вас внук, наверное, обучается игре наструнном инструменте?

Дедуся тяжело вздохнул:

– Сам хожу на занятия.

– Но зачем? – удивилась я.

Старичок деликатно кашлянул:

– Хочется мне «Smoke on the water» не хужеРичи Блэкмора играть.

Я разинула рот. Конечно, я давным-давно неприкасалась к арфе, но имею отличную память и хорошо знаю не толькоклассическую музыку, но и эстраду. Если перевести название песни, о которойсейчас говорит дедуся, то получится «Дым над водой», исполнял ее знаменитыйколлектив «Deep Purple», а Ричи Блэкмор был гитаристом этой группы.

– Валерьян Николаевич хотел было в менязачатки знаний вбить, – разоткровенничался дедуся, – но я ему прямосказал. «Будьте милостивы, научите только сей мотивчик, как это говорится..,лабать! Мне только эту мелодию разучить надо, более я к гитаре не прикоснусь».Кстати, у меня уже ловко получается, хотите послушать?

Не дожидаясь ответа, божий одуванчик вытащилна божий свет гитару и, напряженно шевеля губами, принялся фальшиво наяриватькультовую для нескольких поколений песню.

– Но отчего вы решили выучить именно этумелодию? – только и сумела спросить я по окончании «концерта». – Чемвас привлек «Дым над водой»?

Дедок хмыкнул:

– Внук у меня оболтус и лентяй. Школу впрошлом году закончил, мимо института пролетел, работать не идет, решилгитаристом стать, все кричит, какие у музыкантов заработки. Я ему толкую:«Ступай на службу», а он в ответ: «Ты, дед, идиот! Вот выйду на сцену и всехсделаю». А сам – трень-брень! Ставит запись, слушает, пытается повторить, иничего не выходит. Так я в его отсутствие в комнату вошел и на диске поглядел,чего он разучивает, потом к Валерьяну Николаевичу обратился и вот теперьздорово струны нащипываю, чуть подшлифовать исполнение осталось.

– Но зачем вам нужно учитьмелодию? – тупо повторяла я один и тот же вопрос.

Старичок выпрямился, глаза его засверкали, вголосе появились металлические нотки:

– А ты вообрази, как я войду в егоспальню, выхвачу у лентяя гитару, сыграю «Smoke on the water», потом отшвырнуинструмент и скажу: «Внучек, ты ужасный идиот, даже я могу эту фигню с первогораза повторить! Какая сцена! Иди работать!»

Я собралась рассмеяться, но тут в коридорепоявилась полная дама, директриса школы Анна Марковна Пылкина, и суровоспросила:

– Что вы тут делаете?

– Валерьяна Николаевича поджидаю, –мирно сообщил дедуся.

– Ступайте домой, у нас карантин, учителяанализы сдают!

– Заболевание какое? – испугалсястаричок. – Опасное? Или оно только детям передается?

Пылкина подняла окорокообразную руку и сталачесать подбородок, шею, плечо. В моей голове будто что-то щелкнуло, до менядошло, почему никого нет.

Дедушка, завороженно глядя на Анну Марковну,заелозил спиной по подоконнику, я попыталась изо всех сил удержаться, но несмогла, потерла ногой о ногу и быстро сказала:

– Мне бы Нину Константиновну найти!

Лицо Пылкиной стало цвета перемороженнойговядины.

– Нина Константиновна ушла в поликлинникувместе со всеми, – злобно процедила она, – устроила тут бучу! Нашла тифознуювошь, раззвонила по всему свету, родителей взбаламутила, те в санэпидемстанциюкинулись, и вот, пожалуйте, горький результат. Сейчас тут будут делатьтотальную дезинфекцию, мы закрыты на неделю! Разве это хорошо по отношению кродной школе?! Подумаешь, вши, блохи.., экая ерунда, сами бы их поймали, спаразитами несложно справиться.

Я вот чешусь уже вся, и никакой драмы в этомне вижу, приду домой, помоюсь, и ничего. Очень некрасиво Нина Константиновнапоступила, сор из избы перед всеми вытряхнула, мы теперь последние по округубудем! Это же ЧП, в разгар учебного года делать дезинфенцию!

И она снова энергично зачесалась, я невольноповторила ее движения, дедушка, забыв попрощаться, опрометью кинулся подлинному гулкому коридору в сторону лестницы.

– Значит, школа будет закрыта? –уточнила я, топая по полу ногой, чтобы унять зуд в ступне.

– На неделю, – рявкнула АннаМарковна, – всех детей назад пустим лишь со справкой от кожника. Ну, НинаКонстантиновна, ну истеричка! Тиф ей почудился, а хоть бы и так, что плохого? Вклассах по сорок человек сидит, меньше детей будет – только лучше! Ну я ейотомщу!

Продолжая пламенеть от злобы, директриса сграцией беременного носорога вошла в учительскую.

Я потрясла отчаянно чешущейся головой. «Меньшедетей будет – только лучше», что Пылкина хотела этим сказать? Впрочем, лучшесейчас не зацикливаться на мыслях Анны Марковны.

Я вышла во двор и позвонила домой.

– Да, – прочирикала Лизавета, –кто там? Чего молчишь? Антон, ты? Хи-хи! Отвечай!

– Это Лампа. Скажи, ты помирилась сКирюшкой?

– Нет, и не собираюсь.

– Иди немедленно поцелуй его, а еще лучшекупи ему подарок.