От Древнего мира до Возрождения (сборник) - Паола Волкова

В 313 году происходит событие величайшей важности. Все действия Диоклетиана признаны ошибочными, и гонениям христиан положен конец. Церковь христианская признана официально равной староримской. Константин впервые показал себя открыто лояльным христианству. Это названо условно Миланским эдиктом.

Затем, уже менее чем через десять лет, в 325 году, состоялся Никейский собор. Ереси, различные споры внутри христианского мира, могущественный в ту пору Арий, создавший свое учение о природе Христа, мешали формированию единой церкви. Константин взял на себя инициативу собора, названного Никейским собором. В жестоких дискуссиях, но под покровительством Константина, были определены основания Новой Ортодоксальной церкви и ее символа веры – «Троицы». Троица есть понятие равенства Отца и Сына. «Во имя Отца, Сына и Духа Святаго. Аминь». Аминь – завершение. Это очень важно в определении единосущности, неделимости и неслиянности Отца, Сына и Святого Духа.

В 324 году Константин выбрал Византию своим будущим местом пребывания. Он решил осесть на Востоке, приняв новую веру, утверждая там могущество нового, уже христианского, Второго Рима. Его столица не обошлась без амфитеатра и ипподрома, бань или других привычных удобств и образа жизни. В спорах он был непреклонен. Был властен, расчетлив, любил деньги, роскошь и не всегда вел себя по-христиански. Однако кто может недооценить его значение? Новое христианское государство Византия с этого момента отсчитывает начало пути. Тот же Лев Гумилев назвал население Византии «первым христианским этносом». Пестрое многоязычное население имело самую прочную системную связь – христианство. Единую идеологию. Умер Константин Великий в 337 году.

Многие распри начались после его смерти, вполне в римском духе поздней эпохи. Но в 381 году константиновские эдикты и религиозные реформы ставят окончательно точку. Христианство объявлено обязательной религией и запрещены языческие культы. В 395 году, после смерти императора Феодосия, империя окончательно разделилась на Восточную и Западную.

Но за сухими цифрами, линейно строящими историю, скрыты события и чувства совсем другие. Константин Великий выстроил на границе Германии и Люксембурга, в современном Трире, дворец с термами, садами, фонтанами и всеми усладами роскошной жизни римского вельможи. Сегодня дворец в Трире поражает гигантскими размерами, строительным гением, мозаиками, ничуть не померкшим языческим высокомерием. Граждане Римской империи в IV веке, несмотря на варварские набеги, поражения римской армии, принятие христианства, все еще чувствовали себя частью сверхдержавы. Они сохраняли свою еду, быт, привычки, бани и гладиаторов и ничуть не помышляли о крахе. Даже тогда, когда, по нашему мнению, слово «конец» должно было быть написанным на каждой стене, как на пиру Валтасара. Катастрофа приходила не вдруг, и сознание, видимо, отказывалось ее принять, как это часто случалось раньше, как это случается и по сей день. Отрицая языческое мировоззрение, Византия находилась под благотворным влиянием античной культуры и образованности, считая их общим достоянием, а не конфессиональными ценностями.

Маска – это инструмент преображения или метаморфоз. Инструмент таинственный и древний. Она родилась вместе с культурой. Значения и толкования ее безграничны, одновременно размыты и конкретны. Маска – основа любой мировой или малой этнической художественно-религиозной истории: народов Океании, Черного континента, Китая, Индии, Юкатана, Древнего Египта, Ближнего, Среднего и Дальнего Востока, Европы – всего не охватить. Абсолютное значение маски бесспорно, она не имеет срока давности. Когда и как появилась маска, доподлинно неизвестно.

Художественные традиции маски в истории мировой культуры различны, но они свидетельствуют о некой исконной общности образного мышления человечества любой стороны мира.

Маска всегда и во всех дорелигиозных мифологиях была магическим посредником в общении с потусторонним миром. Мысль не новая и не вполне оригинальная. Он, тот мир, или Они, герои «того света», являлись по эту сторону бытия только в маске, и вызывали «их» тоже только в маске. Постепенно эта ритуальность мистически расширялась и никуда по сей день не исчезла. Маска ритуала и сегодня сохранена многими культурами. Тайные или публичные ритуальные мистерии всегда были и остаются по форме театрализацией мифологического действия. Оккультные тайны любых магических ритуалов – от египетских, античных до масонских – всегда маски.

Осторожно! Эта область заминирована. Одновременно маска – это символ театра, т. е. все равно «другая жизнь», как любая мистерия. Традиционный театр маски сегодня в основном придерживается фольклорных и эпических сюжетов того времени, в котором возник. И в этом смысле почти нет разницы между народной площадной драмой и рафинированными профессиональными театрами Китая и Японии. В сорокаградусную жару на мостовых и площадях Таиланда ставят ширмы, затем появляются молодые люди в джинсах и на ваших глазах переодеваются героями «Рамаяны» в костюмы и маски того незапамятного времени. Все их движения символичны, они танцуют и поют. Эти маски-символы появляются из-за ширмы вдруг, словно из другого мира, из мифа – в начало XXI века. Дело не только в отдельных масках-личинах, но во всей театральной организации мистерии. Она генетически в памяти нации. Все имеет равное значение: сценарий, музыка, движения, костюмы и – главное! – зрители, которые понимают символический язык представления и могут оценить достоинства игры актеров. Маска имеет корни в еще более таинственной глубине – древнейшей символике кукол и самой кукле. Кукла – модель-двойник, слепок и колыбель души, т. е. самое уязвимое и скрытое в человеке. Убей, проткни ее, вырви ей глаз. Успокой. Спой ей песню, приласкай. Или спусти в долбленой колоде по реке в сторону течения, невозвратимости. Театр кукол и сегодня – профессиональный или народный – плоть от плоти самой сути маски. А еще маска имеет прямое отношение к миру зеркал, а вернее, зазеркалья. Во всей мировой культуре маска, возможно, родила карнавал и неотделима от жизни карнавала, который был, есть и будет всегда.

Маска является нам во множестве обличий, зависима от времени и традиции. А сейчас – несколько слов об античности и современном комментарии к ней.

«Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова – роман многогранный, как магический кристалл в мировой и русской литературе. Это роман карнавала и маски. И дело не только в сценах «сеанса черной магии» в театре сада «Эрмитаж» или бала у Сатаны. Сцены эти заключены сами по себе в игре зеркал. Карнавал внутри карнавала. Интересно то, что герои Булгакова живут по законам маски. Они не приходят откуда-то конкретно. Все они являются или неожиданно предстают, возникают перед нами. «Впадают» в пространство романа, как гости бала «из ювелиршиного камина». Мастер – герой абсолютно анонимный, без имени, скрытый под маской. Он появляется в романе «из пространства музея», т. е. откуда-то из вечности. В дальнейшем мы видим его в «доме скорби» в халате и шапочке, сшитой Маргаритой. Мистерия жизни Мастера проходит между музеем, домом скорби и, главное, – полетом к месту вечного покоя. Исследователи пишут много о прототипах героев романа, наделяя их именами, биографиями, а Мастера – чертами портрета самого Булгакова. Тем не менее, герои романа все-таки маски.