Моральное животное - Роберт Райт

В-четвертых, Дарвин, несмотря на проблемы со здоровьем, оказался плодовитым отцом, а постоянная забота о потомстве обычно уменьшает тягу к приключениям, отнимающим немало сил и времени, которые эволюционно гораздо выгоднее вложить в милых, крошечных носителей генов. Относительно невысокий процент разводов в браках с детьми принято связывать с тем, что супруги остаются вместе «ради детей». Без сомнения, такое бывает, однако нельзя исключать возможность того, что эволюционно в нас крепнет любовь к супругу, если союз оказывается плодотворным[241]. А те, кто заявляет, что будут жить вместе, но детей рожать не станут, нередко со временем меняют свои планы либо по первому, либо по второму пункту[242]. Статистика показывает, что в среднем в Америке распадается каждый второй брак, однако для бездетных этот показатель существенно выше.

В общем, рецепт семейного счастья по Дарвину предельно прост: целомудренно ухаживайте, женитесь на ангеле, сразу после свадьбы переезжайте в деревню, заводите побольше детей и почаще болейте. Усердно работать не возбраняется, особенно если работа не связана с командировками.

Брачные советы для мужчин

В наше время воспользоваться рецептом Дарвина будет проблематично, но поучиться у него все же кое-чему стоит. Взять хотя бы его методичный подход к браку: (1) сначала он принял взвешенное решение о необходимости женитьбы, (2) затем нашел ту, которая наиболее полно отвечает его потребностям, и (3) женился на ней.

Один из биографов Дарвина, Питер Брент, раскритиковал этот рассудочный подход, упирая на его «эмоциональную пустоту»[243]. Спорить не стану, скажу лишь, что Дарвин на протяжении почти полувека, пока длился его брак, всегда был любящим мужем и отцом. Возможно, мужчинам, мечтающим о чем-то подобном, стоит поучиться аналогичной эмоциональной отвлеченности («пустоте», если угодно) при принятии решения о браке, естественно, адаптировав ее к современным условиям.

Длительная любовь требует определенной силы воли. Пожизненная моногамия не свойственна ни женщинам, ни тем более мужчинам. Поэтому Дарвин, отделяя вопрос о целесообразности брака от вопроса о кандидатуре партнера, оказался абсолютно прав. Твердое и осознанное решение жениться, принятое им, было столь же важно, как и последующий выбор супруги.

Поразительно, но этот методичный подход вовсе не исключает любовного пыла – к моменту свадьбы Дарвин буквально сгорал от страсти. Но страсть, как известно, недолговечна, и что придет ей на смену – гораздо более интересный вопрос. Выстоит брак или нет, будет зависеть от взаимного уважения, бытовой совместимости, искренней привязанности и (в наши дни особенно) волевой решимости. Все это позволяет «любви» не иссякать в течение жизни (да-да, «пока смерть не разлучит…»). Но это будет уже другая любовь, не та, с которой все начиналось. Будет ли она богаче, глубже и духовнее? Судить не возьмусь, но на меня она однозначно производит более сильное впечатление.

Браки заключаются не на небесах. И многие мужчины (как и женщины) оправдывают развод тем, что они просто выбрали «неправильного» человека и в следующий раз непременно постараются и найдут «правильного». Увы, маловероятно. Статистика разводов подтверждает меткое выражение английского поэта Сэмюэля Джонсона о том, что повторный брак – это «триумф надежды над опытом»[244].

Джон Стюарт Милль, как ни странно, придерживался аналогичного подхода. Он настаивал на терпимости к разномыслию по поводу вопросов морали и подчеркивал стратегическую важность экспериментов, но ни в коей мере не рекомендовал нравственный авантюризм как образ жизни. За внешним свободомыслием у него скрывается твердая вера в необходимость сознательного контроля импульсов. В переписке он заявил, что «у большинства людей весьма скромные способности к счастью. Они ожидают… от брака какого-то особого счастья, сверх того, к чему привыкли, и, не находя его, мечтают о другом партнере, который сделает их счастливее, хотя вся их беда в скудости собственных способностей к счастью», и дал весьма остроумный совет тем, кто недоволен браком – сидеть тихо, пока ощущение несчастья не пройдет. «Если они остаются вместе, то разочарование со временем уходит и они живут дальше, имея столько же счастья, сколько могли бы найти поодиночке или в любом другом союзе – только без изнурительных, неудачных экспериментов»[245].

Уверен, многие мужчины и некоторые женщин не отказались бы поэкспериментировать и даже поначалу бы получали от этого удовольствие, но в конце концов поняли, что притягательная заманчивость второй попытки – всего лишь иллюзия, внушаемая нашими генами, которым выгодно, чтобы мы были плодовитыми, а не счастливыми. Откуда же было естественному отбору знать, что в современном обществе полигамия окажется вне закона и стремление к ней будет причинять эмоциональный ущерб всем причастным лицам, особенно внебрачным детям. Перевесит ли мимолетная радость от обладания новым ту боль, которую вызовет уход от старого? Непростой вопрос, решая который не следует руководствоваться одними эмоциями. И гораздо чаще, чем многим (особенно мужчинам) хотелось бы признать, люди отвечают на него отрицательно, ведь на весах не только условные меры удовольствия и боли, но и общий уклад жизни.

Во все времена мужчины признавали, что в долгосрочной перспективе семья, при всех накладываемых ею лишениях и заботах, приносит им радости, более нигде не доступные. Конечно, преувеличивать эти заверения не стоит, ведь на каждого семьянина, утверждающего, что жизнь прожита не зря, найдется хотя бы один холостяк, гордящийся своими многочисленными победами. Однако нельзя не заметить, что «женатикам», как правило, есть с чем сравнивать: многие из них успели вкусить в молодости сексуальную свободу и насладиться ею, тогда как закоренелые холостяки совершенно незнакомы с радостями долгого брака.