Спаси нашего сына - Гузель Магдеева

— Егор, — я поворачиваюсь к нему, — ты, наверное, обижен, что я приняла решение не послушав тебя?

Заглядываю в его хмурое лицо, такое красивое и любимое, и хочу разгладить все морщины поцелуями. Возможно, мне не стоило выпаливать свое согласие так быстро, особенно, когда Егор явно был против, нужно было побеседовать с ним и объяснить свое мнение.

И я не хочу, чтобы мой выбор отразился на наших… отношениях? Я даже не знаю, как назвать то, что творится между нами. Для меня все это серьезно очень, я испытываю к нему чувства, я жду от Егора ребенка. А вот кто для него я?

Мне так не хватает уверенности в себе и в своих чувствах, может, поэтому я и заглядываю ему в глаза, ища подтверждение, что все нормально.

— Ты вольна делать, что тебе заблагорассудится, — отвечает он, — я не могу тебе запрещать, Ева.

И снова это «Ева», сказанное таким хорошо знакомым тоном, до мурашек.

— Если вы собираетесь ссориться из-за меня, — подает голос Арслан, — то лучше не стоит. Мы в курсе, Егор, что ты мужик, все нормально.

— Сабиров, шел бы ты нафиг отсюда, — тут же вскидывается на его шутливый тон Егор, — пока я не повторил с тобой историю свержения ига.

— Я вернусь за Евой, как только материал будет отснят, — проигнорировав слова Баринова, продолжает Арслан, — тебе придется оставаться на своем месте, Егор.

— Это еще почему?

Градус недовольства между ними повышается, а я ощущаю себя словно ребенок, у которого ссорятся родители, и чувствую себя виноватой, только не знаю, как исправить ситуацию.

— Потому что ты не просидишь с ней взаперти десять дней или столько, сколько понадобится на поиски этих придурков. Ты не можешь остановить бизнес, это нормально, а мотаться к ней туда-сюда — только подставлять.

Меня словно заморозили, я стою с открытым ртом, переводя взгляд с одного на другого. Как — десять дней без Егора? Ив так не договаривались…

Торможу порыв отказаться от своих слов, напоминая: Ева, разговор идет о дочке Арслана, и чужая маленькая жизнь не должна зависеть от моих капризов.

Я потерплю. Справлюсь… наверное. Господи, мы только с Егором вернули себя, вернули друг друга, и снова придется расставаться. У нас даже времени поговорить нормально нет, все на бегу, все между делом.

— Как я буду поддерживать с ней связь? — спрашивает Егор у Арслана. Он и сам не замечает, как держит меня крепко-крепко, будто бы боится отпустить, и мне немного больно, но вместе с тем — приятно. Приятно, что наши чувства и эмоции совпадают.

— Звонить, только не со своего телефона. Лучше не рисковать.

Егор выдыхает шумно, опаляя мою шею и плечо своим горячим дыханием.

Наверное, так лучше. Но как же это тяжело, черт возьми.

— Давай отойдем, Арслан.

У меня просто до черта вопросов. И я не готов совсем к тому, во что Ева собирается ввязаться.

Я терпеть не могу эти схемы, и предложение Арслана мне против шерсти. Он смотрит на меня внимательно, кивает:

— Давай.

А я оборачиваюсь к Еве:

— Посиди пока на кухне.

Вижу, что хочет мне что-то сказать, но замолкает. И правильно, она на сегодня уже наговорилась. Я хоть и зол на ее поступок, но ее понимаю. Ева наивна в силу возраста, и жалостные истории вызывают у нее желание помочь.

Только внутри нее беззащитная жизнь, и рисковать ребенком просто так мы права не имеем.

Что Сабирову? Он встанет, отряхнется и пойдет дальше. Это нам придется сидеть у разбитой чаши, которую ни хрена не склеить.

Мы заходим в мой кабинет, я плотно закрываю дверь, включаю кондиционер. Жарко и душно мне, но дело не только в погоде.

— Ты же понимаешь, — начинаю, не дожидаясь, пока Сабиров перехватит инициативу, — что хоть решение и за Евой, только окончательное слово будет за мной?

Вижу недовольство на его лице, но пусть не думает, что все так просто. Уболтать беременную девчонку много ума не надо.

— Вот значит как, — медленно произносит он, и я повторяю с его же интонацией:

— Именно так.

Мы стоим напротив, каждый со своей правдой, и общего знаменателя не будет. У нас миры разные, я не живу по тем правилам, к которым привык Арслан.

— Откуда у тебя появилась дочь?

Я точно знаю, что ни разу не слышал о детях Сабирова, у него и женщины постоянной нет. Когда обращаешься к человеку за определенного рода услугами, волей неволей интересуешься его подноготной.

— Карина.

С трудом, но вспоминаю миниатюрную блондинку, которую видел несколько лет назад вместе с Сабировым. Тогда я чаще посещал городские мероприятия, некоторые лица смогли примелькаться.

— Кто и как ее похитил?

Говорить ему неприятно, желваки на щеках двигаются, но, все же, в этой ситуации он зависит от моего решения. И поэтому, поборов внутренних демонов, Арслан медленно говорит:

— Карина скрывала от меня своего ребенка. Я узнал о том, что у меня есть дочь от похитителей. Несколько дней назад, а потом появился ты. Пока искал информацию для тебя, натолкнулся на зацепку.

— Сколько ей?

Не знаю, зачем мне нужна эта информация, но спрашиваю.

— Лее должно исполниться два в октябре. Я ни разу еще ее не видел.

— Черт…

Ему все-таки удается пробить брешь в моей броне, уверенность, с которой я собирался дать ему отворот-поворот, тает. Я не Ева, но и не зверь, в конце концов.

— У Леи тоже есть мать. И она с ума сходит столько дней без ребенка.

— Чего они от тебя хотят?

Он так смотрит на меня, что я понимаю: ответа не будет. Да и не так это уже важно.

— Я понял тебя.

Еще немного времени, вот чего мне так не хватает. Сажусь в кресло, пытаюсь упорядочить мысли, просчитать все варианты наперед, но все это — бесполезно. Никогда не знаешь, на чем оступишься. Только риски минимизировать надо.

— Времени нет, Егор, — Арслан садится на край стола, вытягивая ноги, — я понимаю, что ты боишься за свою женщину. И я уже дал слово, что сделаю все, что смогу.

— Ты же понимаешь, что этого может быть — мало?

— У нее будет такая охрана, о которой может только мечтать наш президент, это железно. Никто не будет знать где она, к тому же, тех придурков, что потрошили квартиру тетки, не составит труда поймать.

Решение дается мне тяжело, но я говорю:

— Хорошо. Хорошо, Арслан, Ева тебе поможет. Но ты дал слово.

— Дал, — кивает он, протягивая мне ладонь для пожатий, — и я его сдержу.