Избранная волками - Линда Осборн

Но Тим, Тим!

Все его поцелуи – искусство, причастие, любовь и страсть в чистом виде, та энергия, на которую хочется отозваться, к которой хочется приникнуть.

Как она могла спутать Тима и Якова? Они совершенно разные, и теперь становилось понятно, кто возбуждал в ней все то, от чего горело лицо, сводило живот, тянуло к низу, от чего влажнело белье и снились эротические сны.

И именно Тимофей, несмотря на все свои тараканы в голове, убеждения и неприятия, сделал все, чтобы спасти ее, оказаться рядом в нужный час. И именно ему она была обязана жизнью…

***

Как только дверь в палату открылась, доктор разрешил зайти и проведать больного, сообщив, что опасность миновала. Лиза и Яков молча вошли вовнутрь, боясь снова увидеть животного, волка, но на кровати с перевязанной грудью, рукой и белой повязкой на лбу лежал мужчина. Лиза охнула и прижала руку ко рту, а Яков присел на стул возле.

Он взял руку Тима в свои и замер. Лизе показалось, что сейчас между братьями творится магия – словно нити потянулись от одного к другому. И, как бы ни был слаб Яков после того, что с ним сделал Сокол, он не раздумывая делился своей жизненной силой.

Доктор тактично прикрыл за собой дверь, оставив их втроем.

Тимофей медленно открыл глаза. Он будто сначала не понял, где находится, и кто сейчас перед ним, но сознание просыпалось в нем, и взгляд становился осознаннее и резче.

- Спасибо, альфа, - улыбнулся он сухими губами.

Яков устало кивнул. Казалось, что последние силы покидают его, но он держался изо всех сил. Мужчина в последний раз пожал руку Тиму и аккуратно положил ее на больничную койку.

Лиза не поверила своим глазам: лицо Тимофея зарумянилось, в глазах появился живой лукавый блеск. Казалось, что он шутки ради забинтовал голову, обмотал бинтами руку и торс, - только чтобы вызвать какие-то ему одному нужные эмоции, пробить Лизину броню.

Она всхлипнула, прижала руку к груди, и этот очень женский звук, жест, заставил братьев посмотреть на нее. Жгучие опустошающие слезы покатились по ее щекам, очерчивая ручейками щеки, носогубные складки, задерживаясь возле краешек губ, тянущихся в несмелой улыбке.

Все внутри нее ликовало и пело. Он жив!

Жив!

Яков встал со скрипнувшей больничной табуретки, медленно и молча пошел к выходу, словно повинуясь указанию доктора, который просил не сильно утомлять пациента. Проходя мимо Лизы, он кинул на нее ожидающий взгляд, но та не отрывала своих горящих восторгом глаз от Тима.

Мужчина открыл дверь, и Лиза повернулась к нему, пошла следом. Яков сбавил шаг, и в этой тишине казалось, что слышно, как стучат сердца у всех троих.

Он переступил порог, повернулся к ней и замер.

Лиза улыбалась. Она словно светилась изнутри каким-то удивительным чувством, и он начал жадно вглядываться в ее лицо.

- Спасибо тебе, Яков. За все, - сказала она тихо. Кивнула, зажмурилась, будто прыгала с высоты в воду, и закрыла дверь прямо пред его носом.

Яков сжал кулаки, удерживаясь от того, чтобы не ударить ими в стену рядом, выплескивая всю злость, все эмоции, впечатать в них всю несправедливость выбора девушки, и развернулся.

Своим острым слухом он слышал это: робкое дыхание, шепот, сдержанный смех. Все это волшебство, что творилось за дверью, было не про него, не для него, не с ним.

Лиза теперь принадлежала Тимофею. Волку, с которым он бы никогда не стал бороться.

Волк бежал по белоснежной поляне, вспарывая острыми когтями хрупкий наст, оставляя за собой темные следы. Шшшварп, шшшшварп, шшварк – взрывалось белоснежное безмолвие звуками его хаотичного бега.

Впереди темнел лес, и теперь после того, как он сам убил альфу собственной стаи, этот лес его больше не пугал. Оборотни одномоментно почувствовали это: укол в сердце, дрожь, неясное предчувствие.

Яков понимал, что ему нужно появиться перед всеми, сказать о случившемся, взять на себя бразды правления немногочисленной, но родной стаей, но сейчас, в этот рассветный час, он почему-то бежал вдоль леса, по кочкам поля на границе земель белых волков.

Звериные желтые глаза увлажнились, и это было не только от ветра, не только от попавших на лету хрустальных снежинок. Яков оплакивал все, что жило, билось в его горячем живом сердце.

Всю свою жизнь, сколько себя помнил, он был увлечен этой маленькой девочкой, дочкой злобного альфы стаи. Провожал со школы, пытался научить ее перевоплощаться, когда подошло время, защищал от других оборотней, острых на язык. И все это он делил со своим братом. Робкие первые чувства находили отклик в Тиме, но это не вызывало ревности прежде, когда они были еще детьми.

Чувство это расцвело потом. Яков и не знал, что может испытывать его так яростно, болезненно, тяжело.

Посадив Лизу на первый поезд после того, как Тим решил заступиться за девочку, Яков примерно рассчитал, где она может выйти, куда пойти и как может сложиться ее судьба. Только тот факт, что своими поисками он может навредить ей, останавливали его от этого шага. Яков сказал стае, что девчонка погибла.

В этот же день он лишился брата.

Весь его мир перевернулся, и одиночество стало спутником волка, который всегда считал себя не предназначенным для него.

Услышав от Сокола, что тот может знать о местонахождении Тимофея, все его нутро взбунтовалось, ожило, по венам шарахнул кипяток: он должен спасти его, предложив взамен только одну козырную карту, которую имел. Помощь в поиске Лизы.

И только когда Сокол сообщил данные на брата, когда он увидел, что судьба сама дала ему шанс, случайно соединив троицу в одном городе, вызвал танцовщицу в дом Тимофея. Расчёт был прост: Тимофей, увидев истинную пару, сияние вокруг девушки, тут же вспомнит ее, заступится, убьет Сокола и возглавит стаю.

Он не учел одного: Тимофей давно жил по другим законам и не собирался снова переходить дорогу альфе. И только когда все закрутилось, завертелось с похищением Лизы, Яков понял: Сокол не даст никому уйти живым.

Он все равно сделает по-своему: убьет и Якова, и Тимофея, консумирует брак с девушкой, которая считалась его дочерью в прошлом.

Но…

Все закончилось так, как закончилось. Альфа повержен. Лиза сделала свой выбор, став истинной для Тимофея. Он точно знал: потом, когда он встретит Лизу, сияния вокруг нее уже не будет. Его будет видеть только один человек: Тимофей, как оборотень, поставивший метку на волчице.

А ему, Якову, осталось одно важное дело: самому стать альфой родной стаи.

К этому грузу ответственности он был готов: Яков любил лес, деревню, знал, что нужно сделать, чтобы стая снова стала большой, богатой и многочисленной, но…

Почему же было так больно на душе?