На что способны блондинки - Николас Фрилинг

— Я хорошо знаком с этой проблемой. — Сухо. — Допустим, я скажу вам конфиденциально — я использую это затасканное слово буквально, то есть я вам доверяю и вы можете доверять мне, — так вот, допустим, я скажу вам, что могу избавить вас от Тони Сейлера. Добавлю также, в надежде, что вы на меня не обидитесь, что дружба людей, которых я высоко ценю и люблю, волнует меня гораздо больше, чем похождения… этой вашей эксцентричной молодой особы.

Ван дер Вальку потребовалась минута, чтобы вникнуть в эту дипломатическую тираду: он ответил, что будет рад.

— Я хотел спросить, — рассказывал он на следующее утро инспектору Флинну, — что он думает о Дэнисе, но он предвосхитил мой вопрос. «Ничего не знаю о Дэнисе, — сказал он. — Мне восемьдесят лет, и я хорошо знаю мужчин, но ничего не могу сказать о подростках». И потом мне было сказано, что пора спать и мне нужно отправляться домой, что я и сделал. Ты читал Пруста?

— Нет.

— И я тоже. Может быть, он научил бы нас понимать подростков.

— Я не хочу понимать подростков, — возразил Флинн. — Этим уже занимается слишком много людей во всем мире.

— В этом источник всей проблемы.

— Да-да. Пошел он к черту, этот подросток… Это я так, — осторожно добавил он. — У меня и так проблем хватает. Что делают итальянцы?

— Получили приказ оставить это дело. Кое-кто в Ватикане заявил, что, если мальчик увлекается фугами, за ним не нужно охотиться. Оставьте их в покое, и они сами вернутся домой. Интересно, куда он делся, — задумчиво добавил он.

— Вряд ли это имеет значение. Мне гораздо интереснее знать, где он объявится.

— Ты мне на душе.

— Нужно говорить, по душе, — автоматически поправил Флинн.

— Что значит — по душе?

— Понятия не имею; английский — сумасшедший язык. Почему мы на нем говорим, можно только догадываться.

— Так же как и о том, где объявится Дэнис.

— Я думаю, здесь.

— Правда? Ты считаешь, он сбежал в никуда? Почему он отправился в Рим? Чтобы выиграть время, да? Спрятаться под одеяло и ждать, пока плохие дяди уйдут. Такие люди всегда ведут себя подобным образом. Говорят, они хотят побыть в одиночестве, чтобы все обдумать. Парень должен понимать, что попал в беду, но он чувствует себя так, словно ему нужно встать с постели в холодное зимнее утро; сначала надо медленно сосчитать до пятидесяти. Как ты думаешь, могла Стаси его предупредить? Мне кажется, вряд ли.

— Почему нет? Мы же не можем это проконтролировать. Если ты прав насчет ее, то она совершенно сумасшедшая, и в таком случае ее не волнует, что она является соучастницей события после преступления или помогает беглецу. В любом случае, почему бы ему с ней не связаться? Он присылает ей открытку, но ведь он мог и позвонить? Мне кажется, он с ума сходит и ищет поддержки… А, черт! Не знаю.

— Меня тоже никто не любит.

— И что ты собираешься делать?

— Заставить Стаси полюбить меня, — ухмыльнулся Ван дер Вальк.

Мистер Славенбург был озадачен, но не подавал виду.

— Вас хочет видеть посол, — заявил он, стараясь говорить без угрозы или неодобрения.

Да, месье де Конинк — безусловно проворный старик.

— Доброе утро, ваше превосходительство.

— А, Ван дер Вальк, садитесь, садитесь. Дело Линча. Полагаю, вы в курсе последних событий… М-м-м, все происходит слишком быстро, хм-м?

— Надеюсь, мне не придется действовать столь же быстро.

— Не думаю, что вам нужно спешить. Лично я лишь вкратце знаком с вашей деятельностью: я занимаюсь совсем другими делами. Однако я понимаю, что в сложившейся ситуации вам требуются новые инструкции. Я лишь хотел сообщить вам, что ваш взгляд на это дело — разумеется, я читал все ваши отчеты, — что вы взяли верное направление, и готов одобрить ваши дальнейшие действия по ведению этого… э-э-э… расследования. Разумеется, в случае принятия противоположного решения, я не стану критиковать распоряжения министерства. И не могу сказать, что меня это расстроит. — С милой улыбкой. — Я понятно изъясняюсь?

— Да, ваше превосходительство.

— Что касается сотрудничества с ирландскими судебными органами, я считаю, что пока дверь нужно оставить открытой; другими словами, не делать ничего. Ваш связник… он надежный человек? Хорошо, и у вас нет причин полагать, что они… э-э-э… негативно относятся к вашей деятельности? Очень хорошо, очень хорошо, больше не будем обсуждать. Разумеется, вы продолжаете информировать мистера Славенбурга: полагаю, мне не нужно объяснять, что с нашей точки зрения подробные отчеты являются главным компонентом вашей работы здесь. Вы хорошо устроились? Вам обеспечили надлежащие условия? Да, хорошо. Еще бы — столько денег потрачено. Очень хорошо, Ван дер Вальк, не стану вас больше задерживать.

Вполне дружелюбный тип. Теперь тылы прикрыты. Он купил большую карту окрестностей Дублина и приятно провел время за ее изучением. Около полудня курьер из посольства принес конверт с телеграммой, которая — зная мистера Сейлера — поначалу была весьма краткой, но какой-нибудь посольский шифровальщик перевел ее на дипломатический жаргон.

Он пообедал в одиночестве за угловым столиком в ресторане гостиницы, как Эрнест Хемингуэй, прикрытый с обоих флангов.

С тех пор как его ударили по голове, он постоянно был начеку. Он почти ничего не знал о мистере Коллинзе, но чувствовал, что за ним никто не следит. Много ходил пешком и ездил на общественном транспорте. Посольский казначей принял счет расходов без звука, и теперь он подумывал о расширении масштабов своих действий и решил взять напрокат машину. Пришлось немного попрактиковаться, но он приятно провел время, и за ним никто не следил.

— Алло?

— О, это ты.

— Да. Я обещал позвонить. Нужно поговорить.

— Хорошо.

— Я могу говорить?

— Да, но не здесь.

— О, я не хотел бы тебя компрометировать.

— Не беспокойся. Ты выбрал удачное время. Эдди уезжает в Ливерпуль. О, такое случается довольно часто. Нет подходящего рейса, поэтому он сядет на ночной корабль. Так что я совершенно свободна. Может, сходим куда-нибудь?