Генерал Иван Георгиевич Эрдели. Страницы истории белого движения на Юге России - Ольга Морозова

8 час. вечера. Понемногу все распутывается и с трудом. Все хватают наше имущество, хотят нажиться, стянуть. Англичане потворствуют азербайджанцам…

11 час. вечера. Сейчас немного прогулялся, купил газет. В местных газетах ведется открытая пропаганда против нас, чем дальше, тем ярче и злостнее.

А сейчас спать, спать, одно средство от тошнительной атмосферы. Забыться с тобой, помечтать о тебе, о ласках, о любви твоей, о счастье с тобой, о рае с тобой, мой милый, мое счастье ненаглядное, единственное. Целую тебя, моя Марочка»[282].

В своих записках генерал отмечал двойственность политики англичан – готовность помогать добровольцам на Кубани и отказывать во всем в Закавказье. Всякие напоминания о русском присутствии вызывали неприятие у англичан. Все это стало для Эрдели поводом для горьких переживаний:

«А на душе скребет, мучает все, болит, ответственность и за флот, и за деньги, и за имущество, за наш престиж; и все это так мучительно сложилось, тяжко, убыточно, оскорбительно, и, конечно, я же буду виноват тогда, как иначе сделать было нельзя, и могло бы быть еще хуже. Ну как не предпочесть честное солдатское ружье в руках – роль военного начальника – всем этим передрягам, полувоенным, полудипломатическим, [быть] битым, униженным, бессловесным, да еще с союзниками, которые хуже врагов»[283].

Это видение ситуации генералом Эрдели, но есть и независимые источники, которые могут подсказать, насколько адекватно он понимал ход событий. Переписка Временного правительства Союза горцев Северного Кавказа с генералом Томсоном показывает, что англичанин стремился создать единый антибольшевистский фронт на Кавказе и старался примирить горцев и добровольчество. 27 ноября 1918 года английский генерал писал Тапе Чермоеву, что он считает крайне существенным, чтобы следующие приказы были выполнены теперь же, а именно: прекратили распри и объединились против большевиков, поддерживали коммуникации в рабочем состоянии, убрали из региона всех турок[284]. Представителю ингушей Абу-Бекру Плиеву Томсон писал:

«Ингуши были очень лояльными друзьями союзников… Я уверен, что ингуши ей [Добровольческой армии. – О. М.] окажут всяческое содействие, и не имею ни малейшего основания предполагать, что у них будут какие-нибудь затруднения с войсками генерала Деникина» (10.02.1919)[285].

Другой английский офицер полковник Стокс инструктировал своих подчиненных, работавших непосредственно на Северном Кавказе, что нужно так выстраивать отношения горцев и в данном случае Лазаря Бичерахова, «чтобы личные и политические мотивы отошли на задний план» (31.12.1918)[286].

То, что позиция англичан не была антироссийской, свидетельствует протокол встречи министров грузинского правительства и английского генерала Бриггса[287] в качестве представителя (!) Добровольческой армии в Тифлисе 23 мая 1919 года. Сначала обсуждался вопрос об установлении государственной границы по реке Мехадырь. Потом перешли к общим вопросам. Генерал Бриггс поделился своим видением ближайших перспектив: скоро Колчак и Деникин соединятся, и тогда будет сформировано общерусское правительство – это вопрос нескольких недель. Затем он добавил: «Ведь малые государства слишком слабы, они должны не враждовать, а, наоборот, соединяться; Вам, вероятно, видно, что отдельная финансовая система разорительна, так же будет и во всем остальном». Н. В. Рамишвили горячо ответил непонимающему англичанину: «Быть самостоятельным и независимым – вот желание не только нашего правительства, но и всего грузинского народа, и в этом мы уверены, нас поддержат великие державы… в деле признания нашей независимости». На что Бриггс, как человек явно другой культуры, заметил: «Независимости по отношению к России?.. Такой маленький народ, как Грузия, не должен стремиться к самостоятельности, ибо маленькие государства страдают от коммерческих войн, и я думаю, что вы готовите себе не особенно приятную старость»[288].

Так в чем же тогда причина негативной реакции на английскую политику в Закавказье у неглупого русского генерала? Наверняка его коробила слишком большая роль англичан в кавказских делах. Они выступали в качестве третейских судей, примирителей и распорядителей. Деникин под давлением англичан обещал сместить генерал-губернатора Терско-Дагестанского края Ляхова и остановить активные действия частей в ожидании решения Версальской конференции. Ляхов был действительно смещен, но все равно продолжала осуществляться его программа разбивки Северного Кавказа по национальным округам с назначением туда в качестве наместников генералов – представителей этих народов.

Поездка Эрдели была организована не как дипломатическая миссия, без соответствующего правового статуса, а как невнятная демонстрация присутствия для решения хоть каких-либо вопросов в отношении имущества русской армии. Это постоянно ставило генерала в тупик. И он тяжело переживал «неудовлетворение нравственное от деятельности здесь, обиду, оскорбление национальной гордости, русского имени»; готов на фронт пойти простым солдатом, но только не быть в таком унизительном положении, как здесь. Когда он вновь сидит запертый в Порт-Петровске, то пишет:

«Мне делать него. Я сижу, читаю, разбираюсь в старых делах, думаю, и тоска меня разбирает. Тянется душа на север, к тебе, к Дону, где решается теперь жизнь и смерть наша. А от союзников помощи никакой в сущности, кроме затруднений и трений» (6.03.1919)[289].

Как командир кавалерийских частей, он взаимодействовал с казаками и горцами, затем, как главноначальствующий на Северном Кавказе, он сталкивался с национальной элитой горских народов.

В годы Первой мировой войны он воевал сначала в кавалерии – обычной, потом в гвардейской, затем командовал пехотной дивизией и, соответственно, носил общевойсковую форму. Он не привык к черкеске, с которой так сросся, например, П. Н. Врангель. Командуя весной 1918 года кубанцами, Эрдели пришлось ходить в черкеске, но он не чувствовал себя в ней комфортно. Собираясь в Новочеркасск, генерал с удовольствием думал, что там он сможет переодеться в свое военное платье и скинуть «эту надоевшую отвратительную черкеску».

В августе 1918 года под его командованием находились черкесские части. По-видимому, это отряды западных черкесов – адыгов, которые в наименьшей степени, чем другие горские народы, оказались расколотыми между двумя противоборствующими лагерями.