Генерал Иван Георгиевич Эрдели. Страницы истории белого движения на Юге России - Ольга Морозова

Генерал возлагал вину за ситуацию в регионе и на командование ВСЮР: «По-моему, неудачно взялся Ляхов за все это дело, и неудачно прямолинейно повел дело Деникин». Путь соглашений был бы лучше, чем путь коренной ломки, считал он:

«Неправильная, непримиримая, по-моему, политика у Драгомирова, Лукомского, Деникина. И стольких отталкиваем от себя, и все у них покоится на штыках, на силе»[299].

27 февраля, находясь в бездействии вынужденной остановки в Порт-Петровске, Иван Георгиевич написал большой текст, разъясняющий Маре смысл происходящих на окраинах процессов:

«Приехав, я тебе все расскажу, но если бы мне пришлось уехать скоро, то ты будешь читать мои листки – это без меня, и тебе все будет ясно. Терское правительство, которое горцами особенно даже не признается, очень ревниво относится к своему личному существованию, а так как его не хочет признавать и Деникин, то оно всячески старается возбудить горцев против Деникина и вообще Добровольческой армии и для этого не гнушается никакими средствами, самыми провокационными и лживыми для того, чтобы среди населения распространять небылицы и ненавистное отношение.

И, к сожалению, эта провокация начинает проникать в толщу населения, которое очень лояльно и честно настроено к России. И, по-моему, Деникин сделал ошибку. Каково бы ни было Горское правительство, но когда Северный Кавказ был очищен, следовало бы признать это правительство, а так как оно населением не любимо и никто его не выбирал, то сделать хотя бы вид, что с ним имеют дело, а затем у того населения спросить, выбирало ли оно это правительство, доверяет ли ему. Ответ получился бы отрицательный, и тогда это правительство само себя дискредитировало бы. А теперь одним росчерком пера это правительство Деникиным не признается, оно начинает будировать и распускать слухи, что Деникин посягает на религию и т. д. А таким образом оно как бы становится на защиту прав горцев (попираемых Деникиным, и благодаря этому население начинает верить правительству, самолюбие его задето, и это правительство, которое было [нрзб.] теперь благодаря непримиримому отношению Деникина становится уже величиной имеющей [нрзб.].

Теперь в ходу всякие областные образования: Крым, Кубань, Дон, Терек, Грузия, Армения, Азербайджан, Закаспийский край и т. п. Такое же образование хотели иметь и горцы – Союз горских народов. Все это, по существу, чепуха, но эта идея горцам мила, и с ней надо считаться. Тем более что она никому не помешала бы, только видоизменить надо ее, и чтобы союз горцев (ну как Кубань, Дон) был бы в зависимости от Деникина. И следовало бы не гнать правительство, которое не способно быть правительством, а сначала дискредитировать его так, чтобы провалилось само с треском, а тогда руки были бы развязаны, и население само бы потянулось к России и Деникину и встретило бы охотно все новые организационные начала, которые производятся теперь. Но теперь это не одобряется Горским правительством и всячески тормозится, а если бы Горское правительство исчезло бы, как я говорил, то и против действовать некому было бы. А благодаря шумихе, поднятой Горским правительством на почве попранных Деникиным прав горцев и их самостоятельности (что, в сущности, можно), сейчас же поднялся шум в Закавказье, где затрещали во все концы все народности и с пеной у рта напали на Деникина за то, что он душит принцип самоопределения народов и т. д. И горцы, тянувшиеся всегда на север к России, теперь начинают тянуться на юг, к тем же закавказским народностям, которые подняли такой шум в защиту горских прав. Деникин же ни на какие горские права не посягает, он не хочет только Горской республики, – и совершенно прав, но все это раздувается непомерно, имеется видимость лишь, что Деникин всех хочет раздавить, и видимость эта как будто подтверждается тем, что он не признавал Горского правительства. Для общественного мнения Закавказья это непризнание обращает видимость в действительность, и все закричали, что отнимаются у горцев законные их права самоопределяющихся народов. Горцы сами начинают этому верить и невольно поддерживают Горское правительство, которое раньше в грош не ставили. Благодаря этому волнения в Чечне, неопределенность в Дагестане, опять возбуждение против терских казаков и т. д. и, как следствие, грабежи, убийства русских, опасения, что по железной дороге Деникин двинется на завоевание Чечни и Дагестана.

Ко всему этому подбавилось то, что Ляхов после своих крутых расправ при подавлении революции 1905 года на Тереке здесь не популярен, его симпатии к терским казакам в ущерб горцам известны, и это еще восстанавливает их против общей политики Деникина. Как видишь, здесь путаница страшная. Но моя мысль, что не следовало сразу ломать и основывать все свои действия на силе штыка, а следовало иначе подойти к вопросу, и тогда не было бы врага в лице Горского правительства, которое политика Деникина своими же усилиями и укрепила в своем стремлении его ослабить.

А англичане втихомолку нравственно поддерживают горцев и позволяют им думать, что образование Горской республики вполне в интересах и видах союзников, и подогревают сепаратизм горцев от России, чтобы не только Закавказье, но и Северный Кавказ попал бы им в лапы в смысле эксплуатации и [использования] народных и естественных богатств. В Закавказье они эту линию ведут более открыто, а здесь платонически, что ли, но цели одни.

Вместо дружбы и доверия к себе создали из лояльного и даже монархического горского элемента себе врагов. Штыки нужны теперь на севере, а не здесь, а если сюда будут отвлекаться силы, то это выйдет не умиротворение Кавказа, а война вновь, но не с северными большевиками, а с местными народами, на которых следует опираться, в которых искать поддержки, а не противодействия»[300].

Не исключено, что свои соображения по этому вопросу Эрдели высказывал публично, и этим может быть объяснено его назначение на пост главноначальствующего на Северном Кавказе.

Он солидарен с позицией Деникина по содержанию, но не по форме:

«Этой самостоятельности мы не признавали в смысле отделения от России, и это обстоятельство возбуждает всех против нас»[301].

С этими настроениями он столкнулся также и во время своей инспекционной поездки в Туркестан:

«Еще не избавились от большевиков, сами на ладан дышат, а бредят о каком-то отдаленном мусульманском государственном строительстве»[302].

В июле 1919 года Эрдели приступил к деятельности в качестве главноначальствующего и командующего войсками Северного Кавказа. Его записки об этом периоде крайне скудны. По-видимому, остальное погибло.

Генералу приходилось иметь дело с двумя группами населения – казаками и горцами. Как ни парадоксально, сложнее ему было найти общий язык с терцами: