Ректор моего сердца - Лидия Миленина

Ничего себе, так просто, подумала я. Герат специально что ли придумал конкурс, с которым я не могу не справиться. Он ведь знает, что я каждый день накладываю иллюзию и преуспела в этом искусстве. А говорил, что не будет «подыгрывать»…

Впрочем, о чем я опять думаю! Ректор всего лишь проводит отбор, как считает нужным. Такой конкурс просто напросто логичен!

Вопрос в том, какой именно облик принять, и как быть с тем, что в конце иллюзию нужно снять… Выход один — я должна наложить «двойную иллюзию». Мой обычный легкий «грим» будет прятаться под верхней иллюзией, которую я сниму в конце перед всеми.

Это очень сложно, требует даже не столько сил, сколько концентрации и филигранной работы, чтобы внутренняя и внешняя иллюзия не смешались друг с другом.

— Пойдем, — Керра и Сара с улыбкой потянули меня за руки.

— Давайте обсудим, в кого превращаться, чтобы не принять всем один и тот же облик королевы Шантли! — рассмеялась Сара. Королева Шантли была легендарной красавицей древности. А вошла она в эти легенды за страстный нрав, ведь историки насчитали у нее около пятидесяти официальных любовников, и неофициальных без счета.

Сара оказалась права. Когда через час мы вернулись в зал, тут было целых три королевы Шантли. Да и вообще зал кишел множеством высокородных магичек, прославившихся в давние времени. Зачем, улыбнулась я про себя. Конкурс ведь на умение наложить на себя хорошую иллюзию, а не конкурс красоты.

К тому же, если прежде наш зал напоминал цветник, то теперь он стал похож на бальный зал, где собрались самые сногсшибательные красавицы. Каждая конкурсантка если не превратилась в красавицу из истории страны, то во много раз улучшила свою внешность.

Поэтому на их фоне я в образе старой гномихи из легенд смотрелась весьма… интересно. Девушки хихикали, глядя на меня, и переговаривались, кто мог «отмочить такой номер».

Только Керра и Сара знали, что я буду в таком антураже. В отличие от многих, я накладывала иллюзию не в общей комнате, а в кабинке туалета. Мне нужно было уединиться, чтобы выполнить тонкую работу по установке «иллюзии поверх иллюзии». Они просто видели, как зашла я, а вышла «красавица» с горбатым носом, лопатообразным подбородком, в зеленой кривой юбке и огромных деревянных башмаках.

Такой образ я выбрала по нескольким причинам. Во-первых, эта иллюзия сильно отличалась от моей каждодневной, так они не перепутаются друг с другом.

Во-вторых, кучу красавиц комиссия и так увидит, у них будет рябить перед глазами от прекрасных лиц и великолепных иллюзорных нарядов разных эпох. А вот посмеяться никогда не грех. Да и какой смысл накладывать иллюзию более красивой девушки или девушки симпатичной, как ты сама. Ведь в конце снимешь ее — и можешь показаться более блеклой, чем твоя иллюзия.

А вот сняв уродливую, смешную иллюзию, будешь на ее фоне смотреться настоящей красавицей. Интересно, много ли девушек догадается об этом? Честно говоря, мне до последнего не верилось, что догадалась я одна…

У меня есть преимущество. Жизненный опыт. Не каждую растил вор и мошенник Ганс, умевший перевоплощаться в любой образ, великолепный мастер пантомимы…

Другой идеей было наложить иллюзию, изображающую самого Герата. Стать высоким брюнетом, совершенно не похожим на меня. Но… я подумала, что могу оказаться не одна «такая умная». Эта идея может прийти в голову еще кому-нибудь и потеряет оригинальность. К тому же, конечно, у Герата неплохо с чувством юмора. Но как бы такая шутка не показалась ему слишком наглой…

Претендентки внезапно стихли, все, как одна, обернулись ко входу. Вошел Герат и члены комиссии… С ними был секретарь ректора, который должен был следить за очередностью выхода на сцену и подавать руку, когда девушки поднимались туда.

Красавицы и исторические личности встали в очередь, а я затесалась где-то в середине. Самое место, чтобы разрядить обстановку посреди конкурирующих между собой красавиц разных эпох и стилей.

Девушки выходили на сцену, красивой походкой добирались до ее конца, делали книксен или реверанс и снимали иллюзию кто во что горазд. Кто-то окутывал себя вихрем серебряных искр, а когда они оседали, то на сцене стояла конкурсантка в обычном облике. Всем аплодировали. Особенно громко и с энтузиазмом хлопал в ладоши профессор Тэйн.

Мне понравилось, как Сара из щуплой, хоть и красивой брюнетки превратилась в высокую и статную себя, под звуки бравурной музыки, в темном смерче, вызванном ею. Понравилось и оригинальное превращение одной из «королев Шантли» в воздушную магичку Геру Пит, через танец, в котором она словно бы срывала с себя покров один за другим и обнажала истинный облик.

Наконец очередь дошла до меня.

Я поковыляла на сцену. Отрицательно покачала головой секретарю, когда он попробовал подать мне руку, приподняла свои убогие юбки и кряхтя полезла на сцену.

Уже в этот момент смеялись все. Мельком бросила взгляд и заметила, что даже Герат улыбается краем губ, сложив руки на груди. Небось думает, кто это решил устроить пантомиму посреди испытания, что это за рисковая девушка. Не догадается. Он считает меня немного трусихой, ему невдомек, что это я.

По сцене я шла, оглядываясь, махала головой, словно меня, гномиху, атаковали вредные мухи. Хлопала себя по щиколоткам, по шее, как будто отбивалась от них.

Зал заливался смехом.

На краю сцены, где нужно было снять иллюзию, я сделала шутливый книксен и… словно потеряла равновесие. Как я и ожидала, секретарь ректора кинулся ко мне. Тут-то я его и поймала… Большой гномьей ладонью взяла за воротник и притянула его лицо поближе к себе. Указательным пальцем другой руки похлопала себя по щеке, мол, целуй, прекрасный принц.

Секретарь несколько мгновений недоуменно смотрел на «гномиху». Потом рассмеялся и быстро, брезгливо чмокнул в щеку. От поцелуя «прекрасного принца» я должна была превратиться в саму себя…

Отпустила секретаря, закрутилась волчком, воздела руки вверх, опустила, и иллюзия гномихи словно упала к моим ногам.

Я улыбнулась и сделала книксен комиссии.

Комиссия хлопала в ладоши, большинство девушек — тоже. Керра и Сара отчаянно заливались смехом и показывали мне поднятый вверх большой палец. Лишь несколько недоброжелательниц с воздушного стояли с кислыми серьезными лицами и недоуменно смотрели на меня.

А еще… На мгновение я встретилась взглядом с Гератом. Он не хлопал и не смеялся. Устремленный на меня взгляд был строгим и даже злым. Осуждающим.

Сердце тревожно забилось. По знаку секретаря я растерянно пошла со сцены.

Да что плохого-то я сделала?! Развеселила всех, и, уверена, никто из членов комиссии, да и сам Герат меня не узнали. Я ведь видела, что он улыбался все время, что я была гномихой, а злым стал только сейчас, когда открылось, кто скрывался под личиной.

Я села рядом с Сарой и Керрой ни жива ни мертва. Неужели своей выходкой я все испортила? По моим представлениям, это должно было, напротив, произвести на него впечатление…