Смерть наудачу - Владимир Михальчук

Старинные устои рухнули, когда двести лет назад к нам попал один занятный человечек. Обыкновенный смертный, но очень умный. Заметил, что государство эксплуатирует жителей Валибура, не предоставляя им периодического отдыха. Прямо рабство какое-то! Человек вещал, что в других мирах народы имеют странные привычки – прохлаждаться по одному, а то и по два дня в неделю. В общем, пришелец предложил: любой работник должен время от времени расслабляться, не то его мотивация и работоспособность снижаются из-за ненормированных графиков отдыха. Следовательно, чтобы оборотень или демон работал лучше, ему необходимо лениться один день после какого-то рабочего периода. По одному Дню Всемирной Лени на каждый из пяти сезонов в году – явно маловато.

Валибурцы восприняли предложения смертного с большим энтузиазмом. Глядите-ка, мы тут вечность – язык на бороду, а другие отражения Большого Мира делают, что хотят. Тоже право имеем!

В итоге человек сумел основать в Валибуре диковинную организацию – Профсоюз – и впоследствии заработать немыслимый капитал. Он же и добился, чтобы сменили календарь и придумали стабильный график для отдыха и трудодней. За основу для передела календаря взяли названия мира, из которого прибыл новатор. Так у нас появились короткие рабочие недели – по восемь дней в каждой: понедельник, запонедельник, вторник, полусредие, среда, четверг, суббота и воскресенье. Для большинства представителей рабочих профессий два последних дня стали выходными. Лентяи!

Вот у частного детектива, пытающегося не умереть с голоду и содержать огромный дом, нет и минуты отдыха.

Я попросил остановить рядом с набережной Черного озера. Сказал меня не ждать, расплатился. Пошел по стеклянистому песку, похрустывая каблуками.

– Водички, милок?

– Беляши горячие, комары тушеные, пси-мухи под свекольным соусом!

– Чай, хук-кофе, какаупучино, амброзиум, пиво…

Набережная всегда забита до отказу. И не столько отдыхающими, сколько всевозможным людом, зарабатывающим на них. Везде толпятся торговки с передвижными лотками, хап-фотографы с карликовыми хопгоблинами на цепочках, вездесущие проститутки и скучающие наркоторговцы. Среди них кое-где мелькают обнаженные тела молоденьких девиц; им бы в школу, а не в маголейбол играть да на солнышке париться. Еще больше лоснящихся жиром телес – среди валибурцев очень большой процент упитанных оборотней. Также в наличии широкие торсы местных спортсменов-качков, выделывающихся перед публикой. А еще крики чаек, далекий рев тяглового кита, транспортирующего паром; восторженный визг балующихся детишек, размеренный рокот колеса обозрения. И аромат озерной воды, смешанный с запахами оборотневого пота и выхлопами фитильмобилей.

Успешно парируя атаки торгашей и потея при виде полуобнаженных красоток, я медленно прошелся к докам.

Над горизонтом появилось второе валибурское солнце. Оно зарябило в темных маслянистых волнах Черного озера и устремилось за первым светилом. На город упала разноцветная дымка. Заискрились крыши домов, темные эльфы бросились в бегство, в Тринадцати кругах ревели разогреваемые печи и котлы – просыпались демоны.

На самом краю изогнутого полумесяцем мола, в другом конце пляжа, возвышалась крепкая колдетонная стена. Она отделяла безмятежную радость солнцепека и теплого пива набережной от более приземленных вещей. По другую сторону стены начиналась совершенно другая жизнь Черного озера – портовая. Впереди, куда ни глянь, тянулись приземистые строения приозерных складов-хранилищ-амбаров, скрипели подъемные краны, катили грузовые фитильтележки. Скрежетали громадными зубами навьюченные товарами бастарки. Красочно ругались администраторы хранилищ, им в не менее лестной форме отвечали многочисленные грузчики и купцы-импортеры. То в одном, то в другом складе периодически открывались тяжелые створки ворот. Оттуда вытаскивали многотонные пакеты с заморскими винами, тюки с тканями, деревянные коробки и мешки с зерном, мерцающие контейнеры с торговой магией. И туда же затаскивали другие товары.

Прямо у стены, как бы продолжая беззаботную легкость набережной, приютился скверик. Всего несколько лавочек вокруг овальной клумбы с розовыми лилиями; парочка платанов, одинокая пихта.

Трудовой день только начинался и стремительно накалялся озабоченностью и спешкой. В складах за стеной рычали, матерились, взывали к богам и шлепали печатями. В сквере не оказалось никого, кто бы забыл о делах насущных и присел отдохнуть в тени деревьев – рано.

Впрочем, бездельник таки нашелся. К одной из скамеек прижималось диковинное сооружение из потемневших дубовых досок, фанеры и картона. Из самоделки торчали волосатые ноги, обутые в толстый слой заскорузлой грязи.

– Привет, Грабас, – поздоровался я. – Желаю приятного дня и удивительно красивого второго заката.

– К демонам, – ответил мой знакомый, приветственно махнув ступней. Он, без сомнений, узнал мой голос, но вылезать из «дома» не потрудился. – Какой закат, милостивый господин? Со дня на день этот мир полетит в преисподнюю. Будет не до закатов.

Грабас – один из моих стукачей. Довольно милый парень, варево из хоббита, гоблина и русалкина. Сколько его помню, живет в этой расшатанной хибаре, задыхаясь от жары или глотая холодный дождь вместе с улицами Валибура. Кажется, он никогда не покидает своего убежища. Говорят, Грабас залез туда еще лет двести назад, преследуя какую-то фанатическую идею. Он-де верит, что скоро наступит конец света. Потому проживает на сырой земле, одевается в одежды из сломанных веток и спит на одеяле из павших листьев. Мол, хочет постоянно контактировать с природой – «насладиться, пока не поздно и мир не обрушился в Тринадцать кругов». Впрочем, на мое предложение переселить его куда-нибудь в лес Грабас ответил отказом. Зачем ему туда? Там мыши, змеи и воняет сыростью. А тут – Черное озеро во всей красе. И возможность заработать немного денег. Словом, фанатик, хотя и не дурак.

– Послушать тебя, так Большой Мир скончался еще задолго до твоего рождения. Или продолжает разваливаться с семи первоутрия до десяти второвечерника.

– Так и есть. – В хибаре зашевелились, и оттуда появился задранный к небу указательный палец. – Реальность давно разлетелась в клочья. Клянусь отцом-русалкином, каждый день мы все быстрее приближаемся к финалу. Грядет, понимаете ли…

Самое интересное, что Грабас не употребляет вина или наркотиков. Он даже к женщине не выглянет, приди к его шалашу воплощение обнаженной Фасильи – богини любви. Обыкновенный псих. Но необычайно проинформирован обо всех происходящих в Валибуре темных делах.

– Сегодня открывается Конвент Создателей. Ты слышал? – начал я издалека.

Грабас очень любит, когда с ним заводят светскую беседу. В ином случае может отказать в посильной помощи. И даже на деньги не позарится – любит обходительное отношение.

– Слыхал, ага. Это вам еще одно доказательство того, что Большому Миру готовят белые кальсоны.

Белые кальсоны – ритуальный предмет погребения. Каждого скончавшегося валибурца ожидает этот нехитрый предмет одежды. Именно в кальсонах умершие отправляются в городской крематорий.