Пропавших без вести – не награждать! - Геннадий Сорокин

До утра десантники проторчали на палубе. Бессильные что-либо предпринять против невидимого врага, они нервно курили, высматривали в волнах след от новой торпеды, перешептывались между собой.

– Петро, ты веришь в бога?

– Я атеист.

– Я тоже атеист. Но если бы сейчас поп с кадилом прошелся по палубе, на душе бы легче стало.

– Заткнитесь, идиоты! Вон Кабо в двух шагах от нас стоит. Она если услышит про кадило, нам всем таких люлей отвесит, что мало не покажется!

Отбой тревоги дали только в шесть утра.

Первого мая Лоскутов распорядился накрыть для десантников праздничный обед: наваристый борщ, тушеная картошка с мясом, белый хлеб, нарезка из сала и репчатого лука. В качестве деликатесного блюда были поданы сардинки в масле и печенье. Водки, учитывая ночь, проведенную на холоде, выдали двойную норму – по 200 граммов на человека. Чук и Гек, которым Монгол запретил прикасаться к спиртному, отдали свою порцию бойцам, с которыми успели подружиться.

Когда все десантники уселись за столами и разлили спиртное по кружкам, в кают-компанию в сопровождении офицеров вошел Лоскутов. Встав во главе центрального стола, он произнес короткую поздравительную речь, которую закончил словами:

– За нашу победу, товарищи! За успешное выполнение порученного нам задания!

Все встали. Лоскутов и офицеры обошли бойцов, чокаясь с каждым.

После первого тоста руководство отряда покинуло кают-компанию. Предоставленные сами себе, десантники быстро покончили со спиртным и разошлись по каютам. Засиживаться за столом посреди океана, где рыщут вражеские подлодки, настроения ни у кого не было.

Около девяти часов вечера капитан «Дмитрия Ульянова» передал флагману конвоя сообщение о незначительной поломке в двигателе и решение в случае задержки двигаться в порт назначения самостоятельно. Через три часа, когда последние суда в конвое отдалились на приличное расстояние, «Дмитрий Ульянов» взял курс на Норвегию.

На другой день Лоскутов провел с личным составом отряда командно-штабное занятие. По его указанию в ленинскую комнату принесли две телогрейки, одежную щетку и три коробка спичек. Телогрейки командир отряда собственноручно расстелил на столе, сделав из них рельефный макет местности, где предстояла высадка.

– В фьорд, условно называемый Намсус-норд-норд, мы войдем рано утром, как только спадет туман, – одежная щетка, изображавшая сухогруз, переместилась по столу в «залив», образованный рукавом и телогрейкой. – К тому моменту, как теплоход встанет под разгрузку, у нас уже все должно быть готово к высадке. На первой шлюпке к берегу отправятся Монгол и разведчики. Если они не обнаружат врага, то высадку начинают все остальные.

На первом этапе десантирования мы должны выгрузить на берег все отрядное имущество. По мере прибытия на сушу основных сил десанта они занимают круговую оборону, а разведчики уходят искать перевал через сопки, – два коробка спичек остались у края телогрейки, а третий переместился через складки к центру. – Я остаюсь с основными силами отряда на берегу. Сухогруз выходит из фьорда и далее идет по своему маршруту.

Второй этап – это марш через две горные гряды. Наша задача на марше – уйти как можно дальше от побережья. До тех пор пока мы не завершим марш и не вступим в лесной массив, забудьте об отдыхе, еде и сне. Темп, темп и еще раз темп! Запомните, любая задержка может привести к обнаружению группы врагом и срыву задания. Промедление смерти подобно!

Спичечные коробки, выстроенные цепью, переместились к стыку телогреек.

– Во главе отряда, – продолжал Лоскутов, – пойдет разведка, дальше ядро отряда, следом группа обеспечения со всем имуществом, замыкать колонну будут отдыхающие бойцы взвода обеспечения. На вас, на тех, кто понесет ящики с продовольствием, амуницией и боеприпасами, упадет основная нагрузка.

Лоскутов выщелкнул папиросу из пачки, размял, но прикуривать не стал. В ленинской комнате и без того было душно.

– В первый день идти с грузом будет очень тяжело. На второй день – еще тяжелее. На третий день станет невыносимо тяжело. Так тяжело, что вещмешок покажется весом в тонну, а автомат будет тянуть к земле как пудовая гиря. На четвертый день у тех, кто не втянется в ритм, появится желание плюнуть на все, упасть и умереть. Умирайте, кто слабый духом. Тащить на себе никто никого не будет. Вы все добровольно пошли в рейд, и я всех предупреждал, что рейд – это не прогулка по воскресному парку. Рейд – это пытка многодневной монотонной ходьбой по горам. Кто ее выдержит, тому уже ничего в жизни не будет страшно: ни бой, ни рукопашная схватка, ни тяжелое ранение…

Десантники молча рассматривали складки на телогрейках, прикидывая, горами какой высоты они обернутся при высадке.

– Третий этап. Мы пройдем горной лощиной до места, где разобьем базовый лагерь. Вопросы по организации перехода?

– Горная лощина – это вот здесь, вдоль телогреек? – указал на спички Мазур. – Сколько до нее?

– По прямой почти 15 километров. Сколько получится в реальности – понятия не имею. Учтите, товарищи, местность, по которой нам предстоит идти, я знаю только по карте. Как там будет в реальности, я предсказать не могу. Я даже не могу предположить, какой темп мы сможем выдержать. За моими плечами партизанские рейды в сотни километров, но это рейды по равнинам, а нам предстоит штурмовать горы. В горах я новичок.

– Прорвемся, – заверили десантники. – Из кожи вылезем, кровью блевать будем, но до первого леса за один переход дойдем!

Вечером Монгол и Лоскутов прогуливались по палубе.

– Коля, если ты уверен, что Кабо – вражеский агент, то до каких пор мы будем терпеть ее? – спросил рейдовик.

– Пока не знаю. После высадки посмотрим.

– Коля, чего смотреть! Давай вызовем ее сюда, на палубу, и сбросим в море. В такой воде она долго не продержится, побарахтается пару минут, и все.

– А как ты объяснишь личному составу, что у нас замполит ни с того ни с сего за борт выпал? А как Москве будем объяснять это ЧП?

– При чем тут Москва?

– Каждое мое донесение в Центр идет за двумя подписями: моей и Кабо. В каждом донесении она вставляет строчку о состоянии морально-политического климата в коллективе. Если ее подписи под радиограммой не будет, то в Центре, а значит, и в Москве насторожатся. Возникнут вопросы: все ли в порядке у нас в отряде, способны ли мы дальше выполнять задание или на нашей группе можно поставить крест. Если мы ликвидируем ее раньше времени, то заранее поставим под сомнение истинность добытой нами информации. Стоит ли огород городить, если нашим сообщениям никто доверять не будет?

– Сколько человек знают про нее?

– Ты и Лука. Я пока больше никому не могу открыться. Представь, как я без веских доказательств объявлю, что мой замполит – это вражеский агент? Кто мне поверит?