Пропавших без вести – не награждать! - Геннадий Сорокин

По дороге за город Альберт велел водителю остановиться, вывел Кабо из автомобиля и показал на поле, где под надзором немецких солдат пленные красноармейцы рыли широкий глубокий ров.

– Завтра, – сказал он, – здесь расстреляют комиссаров, евреев и цыган. Здесь же ликвидируют пациентов психбольниц, сифилитиков и туберкулезников. Советую запомнить это место.

За городом, в бывшем доме отдыха «Красный трудовик», Кабо дали возможность помыться, накормили, обработали раны и ссадины на ногах. Вечером она ужинала с Альбертом. Прислуживал за столом Вернер, ефрейтор лет сорока.

– Кабо, вам приходилось встречать бездомную собаку: облезлую, голодную, лишенную людской ласки и заботы? – Альберт хорошо говорил по-русски. – Есть два вида жалости к этой собаке, два вида гуманизма, если хотите. Первый вид – это накормить собаку, вычесать у нее вшей и посадить на цепь, чтобы она охраняла фабрику от воров. Такой гуманизм присущ советской системе, где для каждого человека готова своя цепь и своя миска с кормом. Есть второй вид гуманизма, который проповедует наша нация, – это убить собаку и очистить мир от заразной озлобленной твари. Вы, Кабо, согласно нашим гуманистическим воззрениям, подлежите ликвидации как генетически бракованный элемент. Вам нет места в расовых теориях нашего фюрера.

– К чему этот разговор, если мне все равно уготовано место во рву?

– К сущности разговора мы перейдем немного позднее, а пока скажите мне: вы девственница или уже вкусили плотской любви?

– Вам не кажется, что задавать женщине такие вопросы неприлично? – Кабо, глядя немцу в глаза, медленными глотками выпила большой бокал вина. В голове сразу же зашумело, по телу побежала приятная волна тепла.

– Расстреливать женщин тоже неприлично, однако же стреляем! Но вы не ответили на мой вопрос: вы были близки с мужчиной? Нет? Я так и думал. Это надо исправить. Вернер!

Альберт по-немецки объяснил ординарцу, что он него требуется. Ефрейтор, посмотрев на Кабо, расплылся в улыбке, жестом предложил следовать за ним.

Отсутствовали они не более получаса.

– Скажем прямо – не впечатлило, – сказала Кабо, вернувшись к столу. – Скотство какое-то.

– Вас и не могло впечатлить, – согласился немец. – Вы, Кабо, только с виду женщина: некрасивая, мужеподобная, но женщина. А на самом деле, генетически, вы мужчина. Половой акт мужчины с мужчиной – противоестественен. Вам в принципе не могли понравиться мужские ласки. Вам, Кабо, для полового удовлетворения нужно самой ласкать женщину, но ласкать ее не как женщина-лесбиянка, а как мужчина.

– Как же я могу стать мужчиной? – Кабо налила еще вина, выпила и почувствовала, что Альберт – единственный человек на свете, который понимает ее, с кем можно откровенно поговорить на интимные темы, не боясь быть осмеянной.

– Вы не одна такая на свете, Кабо. Мы в рейхе впервые столкнулись с гендерной проблемой еще во время Берлинской олимпиады, когда ряд спортсменок заподозрили в том, что они физиологически больше мужчины, чем женщины. Наши ученые заинтересовались этой проблемой и выяснили, что причина гендерного сбоя – в количестве мужских хромосом в организме женщины. Не будем вдаваться в медицинский аспект данного заболевания, скажу только, что оно лечится.

– Лечится? – поразилась Кабо. – Как?

– Вначале таблетками, пилюлями. Потом хирургическим методом. Посмотрите на это, что скажете?

Альберт выложил перед Кабо две фотографии. На первой была обнаженная мужеподобная женщина, на второй – голый мужчина.

– Это один и тот же человек, – прокомментировал фотоснимки немец. – Всмотритесь в его лицо.

Сомнений не было. Женщина с первой фотографии превратилась в мужчину.

– Как это вам удалось? – прошептала Кабо.

– В Германии сильная медицина и большое количество человекоподобного материала для экспериментов. У нас нынче на лягушках опыты не проводят, сразу же с «людей» начинают. Отсюда успешная результативность. Вот, полюбуйтесь, – Альберт протянул ей еще одну фотографию. Кабо взглянула на нее и стыдливо прикрыла рот ладошкой. Все тот же мужчина, но уже сфотографированный сбоку, был возбужден.

– Вам пора отдохнуть, Кабо. Вернемся к нашему разговору завтра.

В эту ночь Кабо, впервые в жизни, снились эротические сны, в которых она, как мужчина, овладевала девчонками из машбюро горкома комсомола.

На другой день Альберт пригласил Кабо на прогулку в парке.

– Во времена Веймарской республики, – рассказывал он, – Германия была страной пороков. Вы, наверное, удивитесь, но до прихода фюрера к власти Германия лидировала в Европе по числу наркоманов, проституток и гомосексуалистов.

Кабо поморщилась. Последнее слово было ей незнакомо, но вызывало неприязнь.

– Для очищения нации мы создали концлагеря. Кто хотел стать полноправным членом обновленного общества, тот исправился в них. Кто не желал, тот сгинул. Оздоровив нацию в нравственном отношении, партия обратила внимание на людей, страдающих гендерными отклонениями. Такими, как у вас. Что делать с людьми, которые желают принести пользу государству, но не имеют четкой половой идентификации? В концлагере их не исправить. В социуме оставлять нельзя – портят картину расовой чистоты крови. Остается два пути: ликвидация и лечение. Лечение очень дорого. Его надо заслужить.

Кабо молчала. Внутренне она уже была готова хоть на что, лишь бы стать мужчиной. Предложат расстреливать пленных – будет стрелять. А чего ей их жалеть? Что хорошего они сделали для нее? Всю жизнь насмехались, что она родилась не такой, как все? Что была вынуждена рядиться в личину бесполой комсомолки? Уж лучше немцам служить и быть человеком, чем опять прикидываться асексуальным существом.

– Я могу помочь вам после войны пройти операцию по смене пола. Но это надо заслужить.

– Я даже догадываюсь как, – усмехнулась Кабо. – Я готова, но где гарантии, что вы меня не обманете?

– Гарантии? – делано удивлялся Альберт. – Гарантий никаких. Если вам, Кабо, во время войны кто-то даст гарантии относительно завтрашнего дня, знайте: этот человек – лжец. Вместо гарантий я предлагаю вам мое честное слово, а чего оно стоит, вы могли убедиться в поле, где рыли расстрельный ров. Разве моего слова вам мало?

Крыть было нечем. Как ни крути, Альберт спас ее от расстрела.

В тот же день Кабо подписала обязательство работать на немецкую разведку. В качестве доказательства истинности своих намерений она собственноручно написала пространный меморандум о состоянии дел в партийно-хозяйственном аппарате Гомельской области, о национальном составе гомельского бюро обкома, о фактах коррупции среди партийных функционеров.

Пройдя краткий курс разведывательной подготовки, Кабо была переброшена через линию фронта. Благодаря царившей в войсках неразберихе она быстро доказала, что ей удалось избежать немецкого плена. Как партийный работник с большим опытом комсомольской работы, она была принята на службу в политуправление 67-го стрелкового корпуса.