Король Зимы - Бернард Корнуэлл

Церемония помолвки считалась настолько важной частью договора, скрепляющего мир, что все собравшиеся тут же снялись с места и отправились из Кар Своса в более подходящий для торжественного пиршества Кар Долфорвин. Там, у подножия холма, раскинулся просторный луг с благоприятным для такого случая названием — Девичий. Мы прибыли туда на закате. Вершина холма была скрыта завесой дыма от высоких костров, на которых жарились оленина и свинина. Далеко под нами, в долине, кружила серебристая лента Северна, а к северу, в сторону темнеющего Гвинедда, волнами уходили туманные хребты холмов. Поговаривали, что в ясный день с вершины Кар Долфорвина можно увидеть Кадейр Идрис, но в тот вечер все скрывала густая сетка дождя. Склоны холма поросли огромными раскидистыми дубами, над которыми парили два коршуна, казавшиеся в заходящих лучах солнца кроваво-багровыми. Видение двух птиц, летящих вдогонку умирающему дню, считалось хорошим предзнаменованием. Из замка доносились песни бардов, воспевавших Хафрен, девушку, которая дала имя Девичьему лугу и, утопленная мачехой в реке у подножия холма, стала богиней. Барды не умолкали до самого захода солнца.

Помолвка должна была состояться ночью, под благословение богини Луны. Артур исчез из зала на час раньше остальных и к моменту помолвки явился во всем своем великолепии. Даже огрубевшие в походах и битвах воины разинули рты, когда увидели Артура в богатых доспехах. Чешуя золотых и серебряных нагрудных пластин блестела и переливалась в свете костров. Гусиные перья на высоком серебряном шлеме, изображавшем маску смерти, касались стропил. Артур гордо шествовал по центральному проходу. Мерцали отделанные серебром ножны, а полы белого плаща мели пол. Обычно мужчины не входили в пиршественный зал с оружием, но сегодня был особенный день, и Артур позволил себе прицепить к поясу Экскалибур. Вооруженный, в боевом наряде, он шагал к высокому столу как победитель, дающий мир. Даже Горфиддид Повисский замер, когда прежний его враг приблизился к подиуму. До сих пор Артур играл роль мягкого и покладистого миротворца, но нынче он решил напомнить будущему тестю о своей властной силе.

Кайнвин вошла в зал спустя несколько мгновений. С момента нашего прибытия в Кар Свое и до сего часа она оставалась на женской половине дома, и тем большее впечатление произвело на всех неожиданное появление доселе скрываемой дочери Горфиддида. Сознаюсь, многие из нас, наслышанные о необыкновенной красоте Звезды Повиса, были готовы разочароваться в ней, но она и вправду могла затмить любую звезду. Кайнвин явилась в сопровождении служанок, и при виде прекрасной принцессы у многих мужчин перехватило дыхание. Я тоже обомлел. На принцессе было тонкое льняное желто-золотистое платье, пропитанное восковой краской пчелиных сот и вышитое по подолу и у ворота белыми звездами. Белокурые волосы ее казались почти прозрачными и серебрились в отсветах пламени, как и доспехи Артура. Выглядела она такой хрупкой и стройной, что сидевший рядом со мной на полу Агравейн засомневался, сможет ли она рожать детей.

— Любой выходящий из нее ребенок умрет, пытаясь протиснуться сквозь эти узкие бедра, — пробурчал он.

А я, глядя на прелестную девушку, с жалостью подумал об Эйллеанн, которая надеялась, что жена Артура станет лишь необходимым придатком к его государственным делам.

Кайнвин медленно, смущенно потупившись, приближалась к Артуру, а высоко в небе, будто сопровождая ее, плыла луна. В руках невеста держала веревочную петлю — символ власти, который она несла в дар будущему супругу как знак покорности. Артур пробормотал что-то невразумительное и чуть не уронил веревку, что все сочли плохим предзнаменованием, но, стараясь скрыть это, весело рассмеялись, и даже Горфиддид изобразил на лице кривую улыбку. А затем Иорвет, друид Повиса, совершил обряд помолвки. В мерцании факелов их руки соединили узловатой косицей, сплетенной из трав. Лицо Артура скрывало серебристо-серое забрало шлема, зато Кайнвин просто светилась от радости. Друид благословил их, возвестив, что отныне посвященные им божества — бог света Гвидион и богиня рассвета — Золотая Аранхрод. После этого Иорвет благословил и мир, пришедший в Британию. Арфисты прошлись по струнам, мужчины били в ладоши, а Кайнвин, милая среброкудрая Кайнвин, плакала и смеялась от счастья. Этой ночью я отдал свое сердце Кайнвин. Она выглядела необыкновенно счастливой, и это неудивительно. Принцесс обычно берут замуж не по велению их сердца, а по сговору, где обладание землями и властью важнее всего. Высокородная принцесса должна ложиться в постель с любым вонючим, обрюзгшим животным, старым козлом, если союз с ним укрепит границы государства. Но Кайнвин получила Артура, воплощение молодости, доброты и благородства.

Король-изгнанник Леодеган запоздал и ворвался в зал в самый разгар церемонии. Накануне он отправился в свой собственный дом, что стоял к северу от Кар Своса. Теперь же, надеясь получить часть щедрых даров, всегда расточаемых в дни подобных торжеств, Леодеган толкался в гудящей толпе жаждущих урвать толику раздаваемого Артуром золота и серебра. Артур добился разрешения совета Думнонии привезти с собой дорогие военные доспехи Горфиддида, но это сокровище было возвращено владельцу ранее и тайно, чтобы никому не напоминать лишний раз о поражении Повиса.

Раздав все подарки, Артур снял шлем и сел рядом с Кайнвин. Он что-то говорил, по своему обыкновению доверительно склоняясь к ней, словно давая понять, что она сейчас для него самое главное существо под небом Британии. Многие явно завидовали столь чистой и открыто проявляемой любви, и даже Горфиддид, который должен бы чувствовать горечь оттого, что отдает любимую дочь искалечившему его человеку, казалось, радовался счастью Кайнвин.

Никто из нас не знал тогда, что мир, который принес в Британию Артур, он же и разрушит той же ночью.

А пока все шло своим чередом. За раздачей даров последовало пиршественное питье и пение. Мы смотрели фокусы, мы слушали королевского барда и, заглушая его, ревели собственные песни. Один из наших вопреки запрещению Артура затеял драку с повисским воином, а двух пьяных пришлось вытаскивать на улицу и обливать водой, и уже через полчаса они приятельски похлопывали друг друга по плечу и клялись в дружбе до гроба. Костры разгорелись и с нарастающим гулом выбрасывали пламя почти до потолка. Хмельное вино лилось рекой. Вдруг я заметил, что Артур пристально смотрит в дальний угол зала.

Я с любопытством проследил за его взглядом и увидел молодую женщину, такую высокую, что ее голова возвышалась над толпой. Она не отводила глаз и смотрела прямо и вызывающе. Если ты сможешь владеть мною, говорил этот взгляд, то способен и овладеть всем, что сулит нам этот жестокий мир. Она стояла, окруженная шотландскими борзыми, такая же поджарая, как они, стройная и стремительная, с таким же чутким заостренным носом. Ее зеленые глаза были словно прозрачные виноградины с твердыми косточками внутри. И лицо этой женщины, как и ее тело, было лишено мягкости, округлости. Вся она казалась созданием четко прочерченных линий. Скуластое лицо женщины было красивым именно этой четкостью и твердостью. Прямая, как копье, она поражала гордой осанкой, а каскад рыжих волос, обрамлявших лицо и смягчавших слишком жесткие черты, и переливчатый смех опутывали мужчин, как сеть-ловушка, затягивающая глупого лосося. С тех пор как мир вышел из младенчества, много прошло по земле красивых женщин и тысячи из них наверняка были прекраснее ее, но едва ли нашлась бы среди них столь незабываемая, как Гвиневера, старшая дочь Леодегана, короля-изгнанника из Хенис Вирена.