Законы любви - Бертрис Смолл

— Зато я голая! Легче быть голой, когда я не смотрю тебе в глаза. Я дурочка, правда?

— Может, тебе станет легче, если я скажу, как ты прекрасна лицом и телом? Впервые в жизни вижу столь совершенную женщину!

— Так я тебе нравлюсь?! — ахнула Сисели.

— Более чем, — тихо ответил Йен, целуя ее.

Сисели стала его раздевать. В доме лэрд носил рубашку с длинными рукавами и штаны, под которыми были камиза и подштанники: простая деревенская одежда. Сисели медленно снимала каждый предмет одежды, но по-прежнему стеснялась взглянуть на Йена.

Он подождал, пока она разденет его, взял ее за руку и прошептал:

— Пойдем в постель.

Едва они легли, он откинул одеяло, чтобы полюбоваться ее телом, и Сисели, забыв обо всем, приподнялась на локте. Оказалось, что Йен строен, мускулист и широкоплеч, с волосатой грудью, тонкой талией и узкими бедрами. Руки и ноги были длинны и тоже поросли волосами. Она впервые взглянула на его мужское достоинство, лежавшее в гнезде густых темных завитков, и с любопытством его коснулась.

— Почему оно не твердое? Раньше оно было твердым.

— Так бывает не всегда. Только когда стремится соединиться с твоим телом, оно обретает силу.

— У тебя такие огромные ноги… Но по правде говоря, я нахожу тебя красивым.

— И я тебя тоже, — усмехнулся Йен.

Сисели легла на спину.

— Ты собираешься меня поцеловать?

Йен облегченно вздохнул. Значит, она не боится, и неловкость и стыд улетучились.

Йен наклонился и стал целовать ее, лаская стройную фигурку. Их поцелуи становились все более пылкими. Он ощутил, как зашевелилась его плоть.

— Коснись меня, прекрасная леди. Неужели тебе не любопытно?

— Не знаю, позволительно ли это, — прошептала Сисели, но все же стала застенчиво ласкать его, коснувшись соска и слегка нажав. — Он так же чувствителен, как мои?

Йен кивнул.

Ее рука скользнула вниз, к волосам на его животе, пупку и, наконец, к чреслам, где и замерла.

— Коснись меня, — тихо попросил он, дрожа в предвкушении ласк ее маленькой ручки.

Сисели провела пальцем по всей длине его плоти и взглянула на Йена.

— Возьми в руку, — взмолился он, что она сочла странным, но все же послушалась.

Его плоть была мягка, но пульсировала жизнью. Сисели слегка сжала пальцы, и Йен застонал. Все еще держа его, она подняла глаза, в которых светился вопрос.

— Тебе больно?

— Нет, вовсе нет! — улыбнулся Йен.

Сисели неожиданно растерялась.

— Твоя плоть твердеет! И растет у меня в руке!

Йен поцеловал ее ладонь, уложил на подушки и стал целовать сочные губы, горло, плечи, грудь. Взял в рот сосок и принялся сосать.

Сисели застонала, вцепившись в его волосы.

— Как хорошо, милорд… только не останавливайтесь…

Медленно, медленно он воспламенял в ней страсть.

Припал губами к другой груди, а рука скользнула между ее бедер. Сисели буквально истекала соками, и Йен поспешно проник в нее двумя пальцами. Как она хотела ощутить его твердую толстую плоть в себе! Даже если будет больно, ей все равно!

— Я хочу, чтобы ты вошел в меня! Мне так нужно!

Его желание было слишком велико, чтобы отказать ей.

Впереди у них много ночей, и он сможет научить ее искусству любви.

Он накрыл ее собой и вонзился одним движением. Сисели вскрикнула, но не от боли. Она была потрясена тем, как жадно ее тело принимает его. Торопила его, стремясь достигнуть пика страсти, оставившего обоих обессиленными, но счастливыми. Она прижалась к нему и вскоре заснула. Но Йену не спалось. Он с трудом верил происходящему. Сисели принадлежит ему! Его прекрасная леди принадлежит ему, и никто другой ее не получит!

Наконец, устав от размышлений, Йен тоже заснул. Но спал недолго. Поднялся, укутал Сисели одеялом, спустился вниз и вышел черным ходом.

На небе светила полная луна, изредка проглядывавшая сквозь тучи, так что Йен легко нашел дорогу в деревню. Подойдя к дому священника, он постучал в дверь.

— Что тебе нужно, племянник? — хмуро буркнул заспанный отец Эмброуз.

— Я хочу, чтобы ты с самого раннего утра был в доме. Поженишь меня и Сисели. Я не желаю никаких проволочек.

— Сисели, вот как? — ухмыльнулся священник. — А она согласна?

— Согласна, — кивнул Йен.

— Заходи, заходи, — пригласил священник. — Нужно написать брачное соглашение до того, как я благословлю ваш союз. И что заставило леди передумать? Возможно, я знать не захочу, но придется назначить вам обоим суровую епитимью. Позволь мне принести пергамент. Виски на столе. Налей нам по рюмке и подкинь дров в огонь. Он почти погас, а здесь чертовски холодно.

Как только огонь запылал, они уселись за стол, на котором был разостлан пергамент, и стояла чернильница.

Отец Эмброуз принялся быстро писать.

— Форма обычная, — пояснил он. — Если хочешь что-то добавить, скажи сейчас.

— Я возвращаю ей половину приданого.

— Что?! — ахнул священник.

— Говорят, будто у нее большое приданое, дядя. И, сдержав слово, я покажу Сисели, что люблю ее, а не деньги. Она потратит их на дом и наших детей. В каком-то смысле это все равно, что иметь их самому. Но это имеет большое значение для моей прекрасной леди. Я обещал ей это и не нарушу клятву.

— Так и быть, — кивнул священник. — Думаю, что на свете нет никого глупее влюбленного мужчины!

Его перо продолжало царапать по пергаменту. Наконец он выпрямился.

— Ну вот. Все довольно просто, но законно в глазах Матери Церкви и шотландских устоев. Завтра я принесу его в дом, и вы оба поставите подписи. Я и лорд Грей будем свидетелями. Потом я поженю вас. А теперь убирайся и дай мне поспать!

— Спасибо, дядя, — поблагодарил лэрд и, вернувшись домой, поднялся к себе и лег.

Рассвет в феврале наступает немного раньше. Но он успеет проснуться и все подготовить к свадьбе.

Лэрд проспал несколько часов и, едва встав, спустился на кухню и застал Маб и судомоек за работой. Они как раз вынимали хлеб из печи.

— Доброе утро, милорд, — сказала Маб, приседая.

Обе помощницы последовали ее примеру.

— Сегодня у нас свадьба, Маб, — объявил он, широко улыбаясь.

— Благослови нас Боже! — вскричала старушка. — Миледи, наконец, согласилась!

— Прошлой ночью. И я не желаю никаких проволочек!

— О каких проволочках идет речь? — спросила Орва, входя на кухню.

— Они собираются пожениться! — выпалила Бесси.