Фокус - Артур Миллер

– Пусть он отпустит меня, – сказал ему мистер Ньюмен.

Человек со сцены посмотрел на человек со складками и сказал: – Что случилось?

– Он ни разу не хлопал!

Мистер Ньюмен почувствовал, что в его горле клокочет идиотский смех, но лица вокруг него не смеялись. – О, господи, – сказал он окружающим его лицам, – я никогда не хлопаю в ладоши, не хлопаю, вот и все. Даже на концертах…

– Господи, да ведь он же еврей!

Голос донесся из-за окружающих его лиц. Мистер Ньюмен тут же поднялся на цыпочки так высоко, как только мог, – потому что его до сих пор держали за шиворот. – Эй, прекратите молоть чепуху! – потребовал он.

– Боже Всемогущий, неужели не видно, что это Мойша? – Голос ворвался сквозь кольцо вокруг мистера Ньюмена и говоривший схватил его за лацканы и толкнул на стул. Ужас иглой пронзил его и он закричал: – Неправда! Картина, изображающая его младенцем во время крещения почему-то промелькнула в его сознании в тот момент, когда он почувствовал удар по шее и услышал, как рвется его пиджак. Он быстро сорвал очки и повернулся лицом, чтобы все увидели. Его встретила пощечина – женской рукой – и его толкали сзади. Мимо него проносились лица, а он вырывался, чтобы коснуться ногами земли, но только размахивал ими в воздухе. Со времен службы в армии к нему никто не прикасался, умышленно не толкал, не дергал – он никогда не играл в футбол и не выполнял тяжелой работы, и это распалило его страх и чувство собственного достоинства, и он продолжал кричать, хотя не понимал, что кричит, пока что-то твердое не ударило его в плечо, и он завертелся вокруг себя и чуть не упал, но, расставив руки, удержал равновесие. И в этот момент он увидел под ногами тротуар и понял, что находится на улице. Какое-то мгновение он стоял, слыша, но все еще ничего не видя, а потом услышал свой крик и почувствовал, как саднит горло. – Я не такой, вы, придурки, я не такой! – и осознал, что в одной руке он поднял свои очки, а другой, показывает на них. Вокруг него толпились лица, но он не знал, те ли это, что так дурно обошлись с ним или это просто любопытные прохожие. Но его больше не волновало то, какой он устроил скандал, ему и в голову не приходило, что он устраивает скандал – и в ярости, смешанной с распирающим его нарастающим негодованием, он начал пробираться через лица к освещенному входу в зал и снова руки на его плечах и запястьях остановили его. – Не будьте придурками! – кричал он в глаза лицам, а назад возвращалось эхом: – Проклятый Мойша! Ну, ты, Мойша, Мойша!

– Да нет же, вы, придурки…!

– Они все так говорят, когда припрешь к стенке!

Эти слова он услышал. Эти слова он услышал нормально и громко, и они остановили его. Он посмотрел направо и увидел лицо и посмотрел налево. Он обернулся вокруг себя и увидел еще одно лицо, исступленно вспоминая крах попытки спорить с Гарганом о своем зрении… Теперь возле него осталось лишь трое. Остальные, понял он, вернулись назад. Теперь и эти трое повернулись и пошли мимо него к входу в зал. Он не хотел, чтобы они оставляли его в одиночестве. Он вообще не хотел быть одиноким. Они должны были понять, что он, Лоренс Ньюмен из семьи с фамилией Ньюмен, которая прибыла из Олдвича, в Англии в 1861 году и что у него дома есть фотографии, на которых запечатлены его крестины и если бы они сейчас хоть на минуту задержались на ступеньках, он смог бы рассказать, как более двадцати лет он работал в одной из самых антисемитских корпораций Америки, и что он…

Он ощутил толчок в грудь, как будто в него попал камень и сел на тротуар. Подняв глаза, он увидел, как те трое входили в зал. Решительная, но, по-видимому, безобидная рука поставила его на ноги и, подняв глаза, он увидел полицейского.

– Я не такой, – сказал он хрипло и перестал говорить.

– Мистер, вам лучше пойти домой, – сказал полицейский.

– Но я…

– Как вы себя чувствуете? Вы ранены?

– Нет, я не ранен. Но они сошли с ума, они обезумели. Как они не поймут, что я…?

– Сейчас вам лучше пойти домой, – сказал полицейский. – Не связывайтесь с этими чокнутыми. У него был очень низкий голос и по его уговаривающему тону, мистер Ньюмен понял, что ему не поверили. Он заплакал, его грудь сотрясалась от начавшихся рыданий, и он пошел мимо полицейского. Он пошел дальше по улице, с открытым ртом, руки повисли по бокам. Тротуар уводил его в сторону от верного направления и когда он снова ощутил себя в своем теле, он сидел посреди высокой травы. Он встал и понял, что находился в середине незастроенного пустыря и что в шею его жалит комар. Он пришлепнул комара и продолжил осматриваться. Долгое время он не мог сориентироваться на местности, а потом увидел надземную железную дорогу и определил куда идти. Он уже прошел половину пути домой.

Только пройдя несколько метров, он понял, почему ему потребовалось так много времени, чтобы понять, где он находится. Его очки свисали с одного уха. Когда он надел их? Или же кто-то в насмешку ткнул их ему в лицо? Он остановился и осмотрел очки. Линзы были невредимы, но правая дужка была изогнута. Он стоял, пытаясь выгнуть ее назад, но потом отказался от этой затеи, потому что на его лицо снова налетели комары. И он надел очки и пошел дальше через пустырь. Носу было неудобно, потому что очки были слегка искривлены и впивались в переносицу, и очень скоро ему пришлось придерживать их на ходу, чтобы они не так давили. И тут он вдруг не смог сдвинуться с места и разрыдался. Он стоял в темноте, посреди высокой травы, прикрываясь одной рукой, придерживая на носу очки другой. Он услышал собственное тяжелое дыхание и частое покашливание, что было похоже на звуки, издаваемые простуженным ребенком, и в то же время что-то безумное визгливо смеялось внутри него, а он был способен только трясти головой и продолжать рыдать.

Когда все прошло, он нашел свой носовой платок, высморкался и вытер лицо. Он выбросил платок, потому что тот насквозь промок, а потом вышел на угол и направился к дому. Выйдя на тротуар, он немного успокоился, потому что его перестала раздражать мельчайшая зола пустыря, и ускорил шаг. Как только он пошел немного быстрее, он услышал позади шаги другой пары ног – они вышли из золы и подходили к тротуару. Если они идут за мной, подумал он, я их прибью. Он остановился и повернулся. В темноте к нему приближался мужчина его роста. Перед ним остановился человек без пиджака и подтянул на животе брюки.

– Добрый вечер, мистер Ньюмен, – сказал мужчина.

Напряженное тело мистера Ньюмена расслабилось. Это был мистер Финкельштейн.

– Могу ли я вам как-то помочь? – спросил он.

– Со мной все в порядке.

Они постояли.

– Думаю, вы хотите снять пиджак. Он выглядит не совсем хорошо, – через минуту сказал мистер Финкельштейн.

Мистер Ньюмен начал возражать, и увидел, что половина его пиджака свисает с плеча. Он потянул вниз за край рукава, и половина пиджака соскользнула и повисла у него на руке. Он снял вторую половину и свернул их вместе.

– Вы идете домой? Я бы хотел пройтись с вами, если вы не против, – сказал мистер Финкельштейн, подстраиваясь к его медленным шагам. Целый квартал они прошли молча. Наконец мистер Финкельштейн заговорил. – Я видел, что там произошло. Мистер Ньюмен, глядя прямо перед собой, не отвечал. На пустыре позади них в ночи громко засвиристели сверчки. Подождав некоторое время, Финкельштейн снова заговорил.