Книги онлайн и без регистрации » Разная литература » «Паралитики власти» и «эпилептики революции» - Александр Григорьевич Звягинцев

«Паралитики власти» и «эпилептики революции» - Александр Григорьевич Звягинцев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 58
Перейти на страницу:
вникая во все тонкости договоров, обязательств, права наследования и собственности и т. п., и вскоре почувствовал себя вполне теоретически подготовленным к гражданскому судопроизводству.

И все же гражданские дела — это не уголовные. Однообразие практики стало его утомлять, а «старики», сидевшие в департаменте, «застывшие в рутине и болезненно самолюбивые», действовали на него удручающим образом. В 1883 году за отличие по службе он был произведен в действительные статские советники. Но даже это радовало мало. Деятельной натуре сорокалетнего юриста нужен был простор. Масло в огонь подливали друзья, которые уговаривали Кони оставить службу и уйти в адвокатуру, намекая, что министерство, отняв у него «живое слово», обрекло его способности на «преждевременное увядание».

Министр юстиции Д. Н. Набоков не забыл своего обещания при случае перевести Кони вновь на уголовные дела. В конце 1884 года он внес императору предложение о назначении Кони обер-прокурором Уголовного кассационного департамента Правительствующего сената. Когда об этом стало известно обер-прокурору Святейшего Синода К. П. Победоносцеву, он немедленно обратился с письмом к Александру III. «Я протестовал против этого назначения, — говорилось в нем, — но Набоков уверяет, что Кони на теперешнем месте несменяем, тогда как обер-прокурором при первой же неловкости или недобросовестности может быть удален со своего места… Назначение это произвело бы неприятное впечатление, ибо Вам памятно дело Веры Засулич, а в этом деле Кони был председателем и выказал крайнее бессилие. А на должности обер-прокурора кассационного департамента у него в руках будут главные пружины уголовного суда России».

Тридцатого января 1885 года Анатолий Фёдорович все же назначается обер-прокурором уголовного кассационного департамента Правительствующего сената. Он пробыл в этой должности до 1897 года (в 1891–1892 годах временно был сенатором). За это время Кони дано почти 700 заключений по различным делам, а в качестве прокурора он выступил во многих процессах (по делам князей Щербатова и Мещерского, земского начальника Протопопова и др.).

По словам Кони, он стремился придать обер-прокурорской деятельности «влиятельный и благотворный характер». И ему это в полной мере удалось. Его заключения стали появляться в печати, на заседания кассационного департамента «повалила» публика. Да и сами сенаторы, сначала встретившие Кони чуть ли не враждебно, стали все чаще и чаще прислушиваться к его мнению. Кони писал, что в последние пять лет его обер-прокурорства не было случая, когда сенат с ним бы не согласился, несмотря на то что он давал заключения каждый вторник по всем делам, вносимым в департамент, исключая питейных, лесных и строительных. Кони частенько приходилось «воевать» с сенаторами, ломая застарелую практику, особенно по делам о клевете в печати и о преступлениях против веры.

В 1888 году по высочайшему повелению Кони был командирован в Харьков для расследования причин крушения царского поезда, произошедшего 17 октября недалеко от станции Борки. В результате катастрофы погибли 19 человек, ранены 14. Члены царской семьи по счастливой случайности не пострадали. В изорванной одежде, перепачканные, они благополучно выбрались из искореженных вагонов. Александр III, проявляя самообладание и выдержку, сразу же отдал необходимые распоряжения об оказании помощи пострадавшим.

Следствие продолжалось три месяца, его материалы составили четыре больших тома, не считая многочисленных приложений. Все трудности и тяготы по «громадному и сложному следствию» Анатолий Фёдорович разделил с судебным следователем по особо важным делам Харьковского окружного суда Николаем Ивановичем Марки и прокурором того же суда Николаем Андреевичем Дублянским. Обо всех следственных действиях Кони регулярно докладывал сменившему Набокова новому министру юстиции Н. А. Манасеину в шифрованных телеграммах. Все же свои предложения, сомнения, наблюдения он излагал в частных письмах к нему. Докладывая императору о деле, министр однажды сослался на одно из таких писем, а впоследствии по просьбе Александра III давал их ему на прочтение, не решившись сообщить об этом Кони.

Спустя месяц после начала следствия Манасеин вызвал Кони в Петербург для «представления государю личных объяснений по делу». Анатолий Фёдорович начал свой доклад с сообщения о том, что в результате предварительного расследования не установлено следов какого-либо террористического акта. Затем он изложил свои выводы о виновности должностных лиц, причастных к трагедии. По его словам, все они проявили «преступную небрежность к поезду чрезвычайной важности». Закончил свой доклад Кони сообщением о «хищнических действиях» правления при эксплуатации железной дороги, стремлении любым путем к наживе, безответственности служебного персонала и попустительстве всему этому со стороны Министерства путей сообщения. «Итак, ваше мнение, что здесь была чрезвычайная небрежность?» — спросил император. «Если характеризовать все происшествие одним словом, независимо от его исторического и нравственного значения, — ответил Кони, — то можно сказать, что оно представляет сплошное неисполнение всеми своего долга».

Император поблагодарил Анатолия Фёдоровича за проведенную работу и интересный доклад и пожелал успехов в завершении дела.

Н. А. Манасеин был очень доволен тем, как прошел доклад. Он сказал Кони: «Я наблюдал, как он вас слушал; можно ручаться, что он не позабудет ни одного слова, и я думаю, что вас лично можно поздравить с забвением всего того, что так вас долго и несправедливо удручало».

Вернувшись в Харьков, Кони с участием следователя Марки и прокурора Дублянского предъявил обвинение некоторым должностным лицам дороги, а затем в начале 1889 года выехал в Петербург.

Вопрос о привлечении к ответственности высших должностных лиц империи, в том числе министра путей сообщений, должен был решаться в Государственном совете. Особому совещанию, на котором дело докладывал А. Ф. Кони, предстояло решить вопрос, есть ли основания для передачи дела в департамент гражданских и духовных дел. За привлечение к ответственности высказались семеро человек, против — четверо. Результат рассмотрения дела в департаменте, по выражению Кони, был «поистине возмутителен». Все виновные отделались выговором даже без «внесения его в формуляр».

Кони писал, что он был «возмущен до боли», а Манасеин — «подавлен и сконфужен». Когда министр юстиции доложил императору о результатах обсуждения дела в департаменте Государственного совета, тот проговорил: «Как? Выговор, и только? И это все? Удивляюсь!.. Но пусть будет так. Ну, а что же с остальными?»

Манасеин пояснил, что они будут преданы суду Харьковской судебной палаты. «И будут осуждены?» — спросил император. «Несомненно», — ответил министр. Государь нашел это «неудобным и несправедливым» и сказал, что хочет помиловать всех. Дело было прекращено.

В 1894 году Кони выезжал в Одессу, где руководил следствием по делу о гибели парохода «Владимир», столкнувшегося в ночь на 27 июня недалеко от мыса Тарханкут с итальянским пароходом «Колумбия». В результате катастрофы погибли 76 человек. Суду были преданы капитаны судов: российского К. К. Криун и итальянского — Л. Пеше. Оба признаны виновными в столкновении

1 ... 40 41 42 43 44 45 46 47 48 ... 58
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?