Жребий брошен - Егор Токарев

До его слуха донесся звук. Вначале тихий и совершенно незнакомый, но со временем приобретающий четкость. Это был шум реки Рэм, делящей столицу на две равные части. Ти пошел на звук в надежде, что выйдя к реке, будет уже не проблемой добраться до дома. Слева, с соседней улицы, послышались пьяные крики и песни – верный признак приближения к набережной. Ти почувствовал почти непреодолимое желание зайти в одну из таверн и, пропустив пару кубков вина, влиться в атмосферу шума и беззаботного веселья. Нет, не сегодня. Ему нужно домой.

Шум водного потока уже явственно доносился из-за следующих домов. Парень ускорил шаг и вскоре вышел на речную набережную. Ти огляделся. Далеко слева во тьме угадывалась громада одного из мостов через Рэм, по виду и конструкции Ти определил, что это был Мост Алхея. Он был назван в честь легендарного основателя города и считался самым древним.

Прикинув расстояние, парень понял, что от дома его отделяют около пятнадцати минут ходьбы. Воодушевленный Ти пошел в нужную сторону. Он окончательно оправился после произошедшего, и мысли в его голове вновь текли размеренно и плавно. Пересекая мост, юноша думал об Аллисии:

«Почему она так отреагировала на сенатора? Все указывало на то, что девушка уже знала его раньше, причем не как гражданка знает члена Сената своей страны, а как то по-иному… Что могло связывать их в прошлом, из-за чего девушка потеряла всегда свойственное ей самообладание и чуть не совершила поступок, который кроме, как самоубийственным, назвать нельзя?» – опять вопросы на которые у него нет ответов.

Город на другой стороне реки уже не вызывал страх и беспомощность, здесь Ти знал каждую улицу и переулок. В ближайшие дни он, скорее всего, не увидит ни саму девушку, ни кого бы то ни было из их группы. Перед тем как пойти на дело, они условились, что после на несколько дней или, может, недель залягут на дно.

«Возможно, Аллисия сама захочет с ним увидеться и, наконец, открыться? Возможно…»

Обуреваемый такими мыслями, Ти зашел в свой дом. Вся семья мирно спала, даже Мара не разговаривала во сне, что было редкостью в последние дни. Тело и разум юноши были настолько измотаны произошедшими событиями, что он, не раздеваясь, свалился на кровать и мгновенно провалился в темные пучины сна.

Квинт Марий.

Центральная провинция Терцея.

Приказ о возвращении в легион поступил вскоре после вести о поражении войск Корилла в битве у озера Треверум. В отличии от жителей Рэма, Квинт не впал в отчаянье. Он участвовал во многих кампаниях Республики и прекрасно знал, что одна проигранная битва не означает поражение в войне. Как ему казалось, так думал и сам Юний, вступивший в битву с равными по силам легионами «Меча Республики». Прежде всего, это была победа моральная, должная поднять дух войск до небывалого уровня и привлечь еще больше населения на сторону прославленного полководца.

Разбитые легионы Корилла отступили в лагерь, расположенный недалеко от города Крионос. Приказ, отданный лично «Мечом Республики», предписывал со всей возможной скоростью прибыть именно туда, и центурия Квинта уже несколько дней двигалась походным шагом на север. По пути с юга они наблюдали картину противоположную той, когда конвоировали пленных в Рэм. С каждым днем ферм и полей становилась все меньше, а дома и общины выглядели все беднее. Навстречу по дороге катили многочисленные фуры и телеги, возы и повозки. Похоже, мирные граждане Республики подчинялись древнему инстинкту – бежать от войны.

До пункта назначения оставалось еще несколько переходов, когда на закате одного из дней Кай предложил:

– Идем купим у местных какой-нибудь еды, а то еще хотя бы день на солдатском рационе, и я стану похожим на тебя.

– Господин военный трибун, командир же должен делить с солдатами все тягости и невзгоды военной службы, как же так? – наигранно удивился Квинт.

– Центурия твоя, вот ты и дели. Если не хочешь, могу купить только на себя, мне не сложно.

– Ладно, ладно, – Квинт поднял руки в шуточном жесте капитуляции. – Идем, конечно.

Хотя солдаты армии Республики крайне редко поддавались искушению мародерства и кражи,(это приравнивалось к неподчинению приказу и крайне жестко каралось) Квинт приказал разбить лагерь центурии достаточно далеко от ферм. Не стоило лишний раз нервировать местных жителей, уже и так порядком напуганных приближающейся к ним гражданской войной. Поручив своему опциону – Флавию Мерцелу следить за размещением палаток и походных костров, Квинт с Каем, взяв с собой двух легионеров, отправились к одному из ближайших хозяйств.

Закатное солнце озаряло красноватым светом пейзаж вокруг, зажигая колосья в полях и отражаясь багровым полотном в водах рек и озер. Раскаленно-пламенный диск дневного светила неспешно погружался за горизонт, чтобы в скорости уступить свое место сереброликой сестре. Жара, преследовавшая солдат во время всего пути от столицы, понемногу отступала, на смену ей приходила приятная прохлада. Птицы переговаривались с разных сторон, наполняя воздух многочисленными переливами щебета и пения. Свежий ветерок приятно обдувал лица.

Квинту в некотором роде повезло. Он долгое время служил на южной границе, там, совсем рядом с Великой Пустыней, суровые ветра и палящее солнце закалило его. Другим было намного тяжелее – солдаты медленно запекались в своем металле. Стремясь хоть как-то защититься от обжигающих лучей, они покрывали свои доспехи плащами и накидками, предназначенными служить укрытиями от ветра и дождя в ненастную погоду. И вот теперь, ближе к северу, легионеры с удовольствием принимали ночную прохладу и подолгу сидели у походных костров, хотя раньше мгновенно засыпали, утомленные дневной жарой и продолжительным маршем.

Двор фермы, к которой они подходили, говорил о среднем достатке их владельцев. Все здания хоть и не выглядели новыми, но были достаточно крепки и надежны. Слева от главного строения располагался курятник. Время от времени оттуда доносилось сонное кудахтанье. С другой стороны много пространства занимал открытый выгон для лошадей, вплотную примыкающий к конюшне и амбару для инструментов. Чуть дальше виднелось небольшое поле.

При приближении к дому навстречу им выбежала собака, они рычала и лаяла, впрочем, не выказывая особой агрессии и желания напасть. Породу собаки можно было легко определить по золотистому окрасу и остроконечным ушам. Это была самая распространенная порода, выведенная в Республике еще много сот лет назад. Она могла пасти стада, охранять дом и быть лучшим другом, если потребуется. В присутствии собаки породы Аурус, можно не опасаясь оставлять своего ребенка, точно зная, что пес не подпустит никого чужого.

– Стой, – Квинт остановил выступившего вперед легионера. – Подождем хозяев, не стоит спешить.

Через пару минут из двери дома появился человек. Он посмотрел на гостей своими серыми глазами и пошел на встречу. Во время ходьбы мужчина заметно хромал на левую ногу, что в совокупности с длинным шрамом на левом предплечье, говорило о судьбе более опасной, чем жизнь простого фермера.