Поход в Европу. Когда Америка была с Россией - Дуайт Дэйвид Эйзенхауэр

Кроме того, противнику благоприятствовала погода. В течение нескольких дней из-за скверных метеоусловий невозможно было провести воздушную разведку, а без нее мы не могли выявить местоположение и передвижение крупных резервов во вражеском тылу. Мощные оборонительные сооружения на «линии Зигфрида» облегчали противнику сосредоточение сил для наступления. Искусственные препятствия, долговременные огневые точки и стационарные артиллерийские установки на этом оборонительном рубеже настолько усиливали оборону противника, что его командование могло позволить себе выделить большие силы для нанесения контрудара.

Хотя при сравнении сил, вовлеченных с обеих сторон в Арденнское или Кассеринское сражение, последнее представляется просто стычкой, тем не менее между ними существует и некоторое сходство. И тут и там это было наступление отчаявшихся; и тут и там противник воспользовался сильно укрепленными оборонительными позициями, чтобы сосредоточить силы для нанесения удара по коммуникациям союзников в надежде вынудить их отказаться от планов непрерывных наступательных операций.

Мы считали, что первой целью противника является захват Льежа. Такое предположение основывалось на том, что, даже если бы немцы поставили перед собой более честолюбивую цель, как, например, овладение Антверпеном, их наступление частично зависело бы от тех материальных ресурсов, которые они, возможно, надеялись захватить в Льеже. С самого начала мы рассчитывали на затруднения немцев в снабжении войск, особенно в доставке боеприпасов, горючего и продовольствия. Даже если бы у противника была такая же эффективная система снабжения, как наша, он все равно столкнулся бы с огромными трудностями в снабжении передовых частей по тем отвратительным в этом районе дорогам, которые к тому же были забиты следовавшими на фронт подкреплениями.

Поэтому мы принимали особые меры предосторожности относительно Льежа, где имелись огромные запасы материальных средств, в том числе топлива и продовольствия. Тем не менее мы были уверены, что противник будет остановлен до того, как подойдет к Льежу. В итоге он действительно так и не приблизился к этому городу. Впоследствии мы узнали, что немцы ставили перед собой в качестве главной задачи захват Брюсселя и Антверпена. Что же касается наших рассуждений относительно трудностей в снабжении наступавших войск Рундштедта, то они оказались правильными.

В течение 17 и 18 декабря тщательно изучались и анализировались развертывавшиеся события. К вечеру 18 декабря я пришел к заключению, что мы уже имеем достаточную информацию о силах и намерениях противника, общей обстановке и наших собственных возможностях, чтобы составить конкретный план ответных действий. Рано утром 19 декабря в сопровождении главного маршала авиации Теддера и небольшой группы офицеров штаба я выехал в Верден, куда были вызваны генералы Брэдли, Паттон и Деверс. Когда все уселись за длинным столом, я открыл совещание словами о том, что «настоящая обстановка не грозит катастрофой, а дает благоприятную возможность нанести противнику поражение. За этим столом лица должны быть только бодрые». Импульсивный генерал Паттон выпалил: «Черт возьми, давайте наберемся выдержки и пустим этих… до самого Парижа, а уж затем действительно окружим их и перемелем». Все, в том числе и сам Паттон, заулыбались, а я заметил, что противнику не будет позволено даже пересечь Маас.

Мы внимательно рассматривали сложившуюся обстановку, и я с удовлетворением отмечал, что все присутствующие, будь то командующий или офицер штаба, спокойны и уверены в себе. Я не услышал ни одного высказывания, в котором прозвучали бы нотки тревоги или излишних опасений.

* * *

К вечеру 19 декабря из полученных в штаб-квартире в Версале донесений было видно, что немецкое наступление быстро развивается через центральный участок выступа и передовые части вражеских войск продолжают разворачиваться в северо-западном направлении. Бои по отражению этого вражеского наступления вскоре стали известны как сражение в Арденнах. Противник быстро прорвал нашу слабую оборону и углубился в нее до пятидесяти миль.

Сражение такого рода вызывает в действующей армии большое напряжение. Его пагубное влияние на моральное состояние личного состава сказывается наиболее остро в войсках, подвергшихся вражескому удару. Перед лицом подавляющей мощи противника, не имея представления о принимаемых командованием мерах для поддержки ведущих тяжелые бои частей, солдаты неизбежно испытывают замешательство и упадок боевого духа.

Столь же велико воздействие, хотя и несколько иного порядка, на высшее руководство армии. Как бы ни были военачальники уверены в своей способности расстроить планы противника и изменить ход событий в благоприятную для себя сторону, они всегда испытывают беспокойство, когда инициатива находится в руках противника, и опасаются, что где-то что-то может произойти вопреки их расчетам. История войн полна примеров, когда неожиданная паника, внезапное изменение погоды или какое-либо другое непредвиденное обстоятельство приводили к срыву самых тщательно продуманных планов и дело заканчивалось поражением. Было бы необоснованно и неправильно утверждать, что войска союзников не испытывали напряжения и беспокойства в течение первой недели вражеского наступления в Арденнах. Но было бы столь же неправильно преувеличивать степень этого беспокойства и его воздействия на настроение в высших инстанциях союзного командования.

На войне ни один человек никогда не избавлен от напряжения; в сражениях, подобных тому, какое было развернуто немцами в Арденнах, это напряжение достигает максимальных пределов. Однако в хорошо обученных боевых частях каждый умеет трезво воспринимать обстановку. Истерия, порождаемая излишним страхом, встречается только в исключительных случаях. В сражениях такого рода особенно важно, чтобы ответственные командиры проявляли твердость, спокойствие и оптимизм. Они должны разобраться в потоке противоречивых донесений и сделать правильные выводы, а затем, воспользовавшись любой обнаруженной у противника слабостью, завершить дело своей победой. Американские командиры реагировали на немецкое наступление именно таким образом.

Еще на начальном этапе сражения 22 декабря я издал боевой приказ, в котором говорилось следующее:

«…Выйдя из своих стационарных оборонительных сооружений, противник предоставляет нам возможность нанести ему самое тяжелое поражение. Я призываю каждого воина союзных армий проявить теперь образец мужества, решимости и твердости. Пусть каждый руководствуется только одной мыслью – громить врага на земле, в воздухе, громить его везде! Объединенные этой решимостью, с непоколебимой верой в дело, за которое сражаемся, мы пойдем, с Божьей помощью, вперед, к нашей победе!».

К северу от места прорыва нашей обороны находились три союзные армии и часть еще одной армии, располагавшиеся в виде полукруга длиной свыше 250 миль. На левом фланге оборонялась 21-я группа армий фронтом к северу и востоку вдоль нижнего течения Рейна и реки Маас. Южнее от нее стояла американская 9-я армия, развернутая на восток. Затем располагалась часть соединений американской 1-й армии, теперь обращенных лицом к югу, в сторону немецкого вклинения.

Все части, которые можно было взять у 1-й и 9-й армий, теперь сосредоточивались для создания оборонительного рубежа против наступавших с юга немцев. Эти две армии в данный момент не могли выделить никакого подвижного резерва.