Завтра. Дети завтра. Яркий флаг завтра - Артур Лео Загат

– Я… почти помню, Дикар. Почти… но не совсем…

– Я помню, Бессальтон, потому что снова и снова слышал его в своих снах. Он обращался не к нам, детям, но к матерям в пещере. Он сказал им, что надежды не осталось, что орды захватили всю страну, кроме нашего Города, и что этот Город тоже вот-вот падет. И еще он сказал, что осталась одна щель в линии, окружившей Город, и что матери должны сражаться, чтобы удержать эту щель. А мы, дети, сможем уйти из Города через эту щель и спастись.

Это сумерки нашего дня, продолжал Голос, Бессальтон, нашей Америки. Если есть какая-то надежда на завтра, то только в маленьких детях. Если они погибнут, погибнет Америка. Если они выживут, тогда в каком-то завтра, которое мы не можем предвидеть, Америка оживет… Ты помнишь этот Голос, Бессальтон?

Ее глаза были широко раскрыты, и в них была боль.

– Я помню Голос, Дикар.

– Теперь ты помнишь Голос, Бессальтон, – воскликнул Дикар, отпуская ее взгляд и обращаясь к Группе, – и теперь вы все его помните, Мальчики и Девочки Группы. Голос, который вы помните, это Голос Старшего. Этот Голос послал наших матерей на смерть, чтобы мы могли жить, послал Старших отдать свою жизнь, чтобы мы выжили. Наши матери умерли, Старшие умерли, но не ради нас, Мальчики и Девочки, но ради страны, которую представляет этот флаг, ради надежды на Завтра.

И это Завтра пришло, Группа. Это Завтра Сегодня!

* * *

Теперь никто не смеялся. Бронзовокожие, с прямой спиной, Мальчики и Девочки не произнесли ни звука. Дикар продолжал говорить. Спокойно и ровно рассказал он Группе, что видел в Далекой Земле, рассказал об оградах концентрационных лагерей из колючей проволоки, о высохших телах, висящих на столбах на перекрестках, о хлыстах азиафриканцев, заставлявших белых мужчин и женщин работать.

Потом Дикар рассказал о Тайной Сети. Рассказал, как предводители один за другим попадали в руки азиафриканцев, он рассказал о Норманфентоне, который храбро сражался в горах на севере, был захвачен азиафриканцами и завтра должен быть повешен.

– Мы можем спасти Норманфентона, – закончил Дикар. – И если мы его спасем, это даст нашим людям новую надежду, новую силу, чтобы спасти Америку. Но чтобы спасти его, мы должны нарушить старейший и самый главный Запрет Старших. Мы должны спуститься с Горы, перестать быть Мальчиками Девочками Группы, но стать Мужчинами и Женщинами Америки.

И когда мы это сделаем, моя Группа, возврата назад не будет. Мы больше не сможем найти безопасность, которую дали нам Старшие здесь на Горе. Мы будем жить в опасности и в страхе, и, если не все из нас умрут, некоторые умрут определенно. Поэтому я не могу приказать вам идти за мной, чтобы спасти Фентона. Я только могу попросить вас. Выбор за вами.

Дикар замолчал, и на поляне стало тихо, но в ярких глазах Группы он читал решение. Он победил.

– Подождите!

Это сказала Бессальтон. Она встала и обратилась к Группе.

– Подождите! – воскликнула она. – Подождите, мои братья и сестры из Группы, прежде чем принять решение, к которому призывает Дикар. Вы выслушали его рассказ о Времени Страха Давным-Давно и вспомнили его, как вспомнила я. Вы слышали его рассказ о том, как страдают люди в Далекой Земле, и вас наполнили ужас и жалость, как и меня. Вы хотите помочь этим людям.

Но подумали ли вы, как думаю я сейчас, о нашей жизни на Горе, о том, как мы работали вместе? Подумали ли о том, что Гора дала нам все необходимое и нам не нужно ничего, что может нам дать Далекая Земля? Подумали ли вы о том, что мы группа, что мы сами создали для себя свой образ жизни, что люди Далекой Земли – чужие для нас?

Мы Группа! – воскликнула она. – Здесь у нас свобода и справедливость для всех. Мы можем с ужасом думать о том, что происходит с людьми в Далекой Земле, можем жалеть их, но то, что с ними происходит, не делает нашу жизнь здесь хуже или лучше.

Дикар видел, что лица в Группе меняются. Некоторые уже встали на сторону Бессальтон, другие еще сомневаются, но есть и верные ему… Не ему!

Неожиданно Дикар понял, что борьба не между ним и Бессальтон, а между системой мыслей, которая говорила через него, и той, что говорила через Бессальтон.

* * *

Лес подхватил ее голос и поглотил его, и на поляне воцарилась тишина.

И из лесной тени вышел человек, который когда-то был высоким, а сейчас согнулся, человек со шрамами от хлыста на худом теле, с лицом в морщинах и с седыми волосами. Джондоусон остановился перед ними, словно один из Старших проснулся и вышел из-под камней у основания Обрыва.

– Могу я обратиться к Группе, Дикар и Бессальтон? Могу я сказать то, что поможет Группе принять решение?

– Нет, – быстро ответила Бессальтон. – Нет. Это Совет Группы, и ни один чужак не имеет права здесь говорить.

Мышца дернулась на щеке Дикара.

– Какое право ты имеешь говорить «нет», если кто-то просит разрешения выступить перед Группой? – Дикар повернулся к Группе. – Что скажете? – воскликнул он. – Согласны выслушать Джондоусона?

Группа загомонила, но ни один голос не ответил.

– Я предлагаю показать руки, – воскликнул Дикар. – Те, кто не хочет слышать Джондоусона, поднимите руки.

Высоко поднялись руки. Много рук.

– Опустите, – сказал Дикар. – Теперь поднимите руки, кто хочет, чтобы Джондоусон говорил.

Высоко поднялись руки. Много рук.

– Опустите, – сказал Дикар и повернулся к Бессальтон. – Что скажешь, Бессальтон? Что решит Группа?

Бессальтон серьезно посмотрела на него.

– Группа решила выслушать Джондоусона.

– Можешь говорить, – сказал Дикар Джондоусону.

Старик посмотрел на Группу.

– Я слушал, что сказали Дикар и Бессальтон, – начал он. – Перед вам не новая проблема. Давным-давно люди за морями страдали так, как страдают сегодня люди Америки. В Америке были такие, кто хотел прийти им на помощь, но были и такие, кто говорил: «Они чужие для нас. Нам от них ничего не нужно. То, что случится с ними, не сделает нашу жизнь хуже или лучше. Зачем нам сражаться ради чужаков? Зачем умирать за них?»

Да, когда-то мы, американцы, приняли решение, это было такое решение, которое хочет сейчас принять Бессальтон. Наша земля Америка, и то, что происходит с чужаками в других странах, не наше дело. Мы приняли такое решение и оставались в кольце окружавших нас морей; мы жалели народы других стран, но не хотели рисковать своей безопасностью,