Убить двух птиц и отрубиться - Кинки Фридман

Они влетели, как два гарпуна на пике скорости. Пока я пытался одеться, почистить зубы и причесаться, они расхаживали взад и вперед по квартире, словно молодые тигры. Энергии в них было хоть отбавляй, а я чувствовал себя взрослым, приставленным смотреть за двумя детишками.

— Эй, поторапливайся, — подгонял меня Фокс, — а то без нас начнут!

— Это будет круто! — кричала Клайд. — Если только сработает.

— Конечно, сработает! Уже началось, наверное. Ну, где ты там?

— Уолтер, давай живее! А то пропустим лучшее шоу года!

— Да можете вы подождать шпокойно? Я жубы чищу! — взмолился я.

Через пять минут мы, одевшись потеплее, потому что утро было промозглое, уже шагали к «Старбаксу», чтобы собственными глазами увидеть плоды своей гнусности. В этот рассветный час, когда большинство лавок еще закрыто и большинство людей еще спит, Гринвич-Виллидж выглядел почти красивым. Мы остановились у маленькой булочной, взяли кофе и пончиков и не спеша прошли последний квартал перед «Старбаксом». В шесть пятьдесят мы остановились на тротуаре возле кофейни, и в ту же секунду услышали звук первой сирены.

— Блин! — вырвалось у меня. — Они вызвали копов!

— Успокойся, — сказал Фокс. — Они не могут так быстро врубиться, в чем дело. Это просто скорая, она едет забрать пациента, у которого случился необъяснимый приступ какой-то неизвестной болезни.

— Мне особенно понравилось выражение «необъяснимый приступ», — сказала Клайд. — Может быть, Фоксу стоит попробовать написать книгу?

Она улыбнулась широкой бессовестной улыбкой, в которой не было ни тени сочувствия к возможным жертвам. Меня задело ее замечание, что Фокс может написать мою книгу, и потому я тоже не думал о людях, которые пострадают от нашей шуточки. Чтобы заметить бессовестную улыбку, нужен бессовестный глаз, — подумал я и тут же достал свой блокнотик.

— Уолтеру нас писатель, — сказал Фокс. — А я — завоеватель.

— А я подстрекатель, — закончила Клайд.

Прежде, чем кто-либо из нас успел сказать еще хоть слово, мы увидели, как из двери кофейни вывалилась огромная женщина в ярко-желтом синтетическом костюме и принялась блевать прямо на — тротуар. Несмотря на это, клиенты «Старбакса» продолжали заходить и выходить как ни в чем не бывало, совершенно игнорируя ее трудности, словно перед ними был бомж или просто мертвое тело.

— Узнаю тебя, Нью-Йорк, — сказал Фокс. — Чтобы остановить жителя этого города, нужны вещи посерьезней, чем толстуха в желтом, блюющая на тротуар.

Звук сирены становился все громче. Я заглянул в витрину кофейни и увидел, что внутри заведения дело тоже пошли поживее. Возле стойки стоял, перегнувшись пополам, парень, одетый как типичный клерк с Уолл-стрит. С первого взгляда было ясно, что у него сильнейшие желудочные колики, но, тем не менее, покупатели справа и слева от него продолжали делать заказы, как будто его не существовало.

— Отличная реклама для кофе-латте, — заметил Фокс, подходя к витрине справа от меня. На лице у него была счастливая улыбка, как у ребенка, который разворачивает свой подарок на день рождения.

Клайд подошла с другой стороны и приобняла меня за талию своей тонкой ручкой.

— Смотрите, смотрите! — воскликнула она. — Вон тот мужик уже ломится в туалет!

В этот момент позади нас затормозила машина скорой помощи.

— А вот и труповозка, — сказал Фокс. — Первая, но будем надеяться, не последняя.

— Скоро подъедут копы, — сказал я, стараясь удержать дрожь в голосе.

— Вовсе не обязательно, — ответил Фокс. — Они еще ничего не поняли. Да и как они могут понять? Блин, они еще долго будут думать, что это вспышка неизвестной болезни, вроде болезни легионеров, пока допрут до истины. Истину, братья мои, труднее найти, чем понять. А когда они ее найдут, то долго будут чесать себе репу. «Кому и зачем это было нужно?» — будут спрашивать они.

— Бедненький «Старбакс»… — сказала Клайд.

— Вот уж только не бедненький! — тут же взвился Фокс. — «Старбакс» — это один из величайших в мире кровососов. Чтобы достичь своих нынешних размеров, он выпил всю кровь из производителей кофе по всему миру, из всех маленьких семейных кофеен, и даже из всех своих клиентов-андроидов.

— И не забудь, что они зарезали единственного в Нью-Йорке единорога, — закончила Клайд. — Убили мечту жизни бедного Джонджо. Да приблизится их судный день!

— Что сюда приближается, — сказал я, — так это вторая скорая.

В течение следующего часа скорые подъезжали непрерывно, одна за другой, а когда, наконец, подоспела полиция, то ей уже пришлось сдерживать толпу вокруг кофейни. Не меньшая толпа, само собой, образовалась в окрестностях старбаксовского туалета. Это была толпа взбудораженная, отчаявшаяся и очень шумная. Она разрасталась, раздражалась и волновалась возле туалетной двери, как темный и опасный океан, в котором плавал Моби Дик, — если позволите мне такое сравнение. Люди колотились в дверь, пинали дверь, царапали дверь, как грешники на Страшном Суде в последней попытке взломать врата рая. В некотором нерелигиозном смысле, подумал я, так оно и есть.

Некая бравая старая дама тыкала зонтиком во все стороны, распихивая толпу, гадившую и блевавшую вокруг нее. Когда ей все-таки удалось выбраться из кофейни, она обернулась к толпе и провозгласила, грозя зонтиком:

— Ноги моей здесь больше не будет! Да подавитесь вы своим кофе!

Тротуар перед входом к тому времени превратился в лужу, состоявшую из рвоты и человеческих испражнений. Люди скользили и шлепались, пытаясь вырваться на волю, они спешили так, как редко спешат даже хронические нью-йоркские торопыги. Сцена разительно напоминала Дантов ад, но в то же время была не лишена комизма.

— Эти люди проходят ускоренный курс обучения сочувствию ближнему, — сказал Фокс. — В этом квартале туалетов поблизости нет. Ничего, пусть хоть немного почувствуют на своей шкуре, каково быть бездомным.

Люди вылетали из «Старбакса», как стрелы. Зевак собралось столько, что на проезжей части образовалась пробка. Вскоре она распространилась на весь район, и у полицейских, которые подъехали слишком поздно, работы было невпроворот: приходилось заниматься беспомощно рычащими машинами и одновременно убеждать кучу зевак и непрошеных советчиков освободить тротуар перед кофейней. Наконец им это удалось, и мы тоже двинулись вслед за толпой, пролагая себе путь назад к моему дому. Надо ли говорить, в каком мы были экстазе? Нам не приходило в голову, что мы совершили зло — да и сейчас я не думаю об этом. Зачем мы все это сделали, я сам себе не мог до конца объяснить. Может быть, никакой причины и не было. Иногда отсутствие причины бывает самой лучшей причиной.

Вернувшись домой, мы откупорили и пустили по кругу бутылку бурбона «Джим Бим», которую принесла Клайд, а Фокс с видом триумфатора воткнул красный флажок в схему наших операций. После этого он вытащил «крышеломку» и пустил ее по кругу вместе с бурбоном. Настроение у нас было самое радужное. «Старбакс» получил серьезный удар, Клайд и Фоксу было теперь что вспомнить, а у меня появилось о чем написать. Удар был, конечно, далек от нокаута, да мы и не строили иллюзий, что можно окончательно вырубить такого монстра или хотя бы всерьез ему навредить.