Ниже нуля - Дэвид Кепп

– Вероятно.

Первые пятнадцать минут прошли неплохо. Майк вроде бы присмирел и теперь просто сидел на полу между ячейками 231–232, остекленевшим взором глядя на металлическую дверь. В голове у него билась одна-единственная мысль: он должен попасть внутрь.

Мне нужно попасть внутрь, дверь закрыта, я должен попасть внутрь, дверь закрыта.

Что касается решения данной проблемы, его мышление сейчас работало далеко не на полную катушку, но старалось как могло и предложило несколько вариантов. Первая стратегия базировалась на отрывке песни, которую любил его отец и которая проигрывалась в глубинах подсознания – нечто о том, чтобы броситься на стену.

Однако метод оказался неэффективным.

Он, похоже, выбил плечо, ударившись о металл, и точно сломал два пальца, когда рухнул на бетонный пол. Мизинец правой руки торчал под таким углом, какого Майк никогда раньше не видел, но мужчина не придал этому особого значения.

Он вообще почти ни о чем не думал.

Должен попасть внутрь, дверь закрыта, попасть внутрь.

Стратегия номер два включала целенаправленный поток блевотины, на сей раз через щель приподнятой двери. Но саму идею затмевала боль в пальцах, сломанных, когда Наоми опустила на них дверь.

А стратегия номер три была, как говорится, еще в разработке.

Пока Майк ждал, когда она созреет, он сидел и таращился на рифленую поверхность невидящим взглядом. И помалкивал.

За дверью Кекс и Наоми чувствовали себя более комфортно, но не слишком уверенно. Ячейка, в которой они обрели убежище, оказалась удачным вариантом: ее арендаторы свезли сюда лишнюю мебель, когда купили себе дом поменьше. Может, они были уверены, что переезд будет временным и скоро они опять окажутся на высоте, и им снова понадобится все их добро. Лишние диваны и стулья хранились здесь уже несколько лет, но ничем не пахли, поскольку владельцы накрыли их силиконовыми пакетами. В одном из выходных отверстий имелся даже освежитель воздуха.

В итоге Наоми и Кекс накрыли два кресла дешевыми простынями и на всякий случай развернули их к двери (правда, передвинув как можно дальше от нее). Они уселись на креслах, поставили электрическую лампу (она, вообразите себе, работала) на коробку и взглянули друг на друга, пытаясь понять, как докатились до жизни такой.

Парень, ненавидевший молчание, как обычно, заговорил первым.

– Это, значит, и есть наш папочка.

– Пожалуйста, прекрати.

– Извини, мне как бы тяжело, ты понимаешь, заставить себя думать о чем-то другом. Как у такого вообще появился шанс с такой девушкой, как ты.

– Он же не всегда был таким, – ответила Наоми.

– Хм, ясно, такими ведь не рождаются. Но я имею в виду, что он и раньше был не идеален, верно?

– Думаю, ты прав.

– А ты… ну… ему вообще не пара.

– Спасибо.

Господи, когда же он замолчит.

– Да, кстати, она чудесный ребенок.

Упс.

Наоми посмотрела на Кекса и наклонила голову.

Как же он хотел в эту минуту забрать эти пять слов обратно, прежде чем они достигли ее ушей – и вернуться во времени назад всего лишь на три секунды. Но он не мог, а она услышала и поняла, что это значит.

Его ум лихорадочно перебирал варианты действий. Инстинкт подсказывал ему продолжать болтать, спрятать сказанное за потоком бессмысленных глупостей, чтобы она не заметила, забыла о том, что он не только знает, что у нее есть ребенок, но и видел его, о чем она до этого момента даже не подозревала.

Кекс был готов открыть пожарный шланг неловкой лжи, но что-то его остановило. Это была долгая и странная ночь, и Наоми была другой, и он подумал, что, наверное, его инстинкты всегда подводили его. Может, именно они стали причиной того, почему у него дерьмовая работа и нет хорошей девушки рядом.

Что, если ему хоть раз стоит сказать правду и принять реальность во всей красе? Может, и впрямь попробовать? А что? Вдруг он сможет говорить искренне, прямо, пусть и в ущерб себе. Он готов хоть в чем-то показать класс.

Что, если у него получится высказать вслух неуютную правду с теми же очарованием, легкостью, остроумием и стилем, с какими он обычно лгал.

Может, настал его час, и его признание, его откровенность покорят ее, а не отпугнут.

«Я следил за тобой… ехал до твоего дома однажды утром, я все испортил, прости».

Ну – или как-то так.

Телефон Наоми зажужжал. Она взяла его, посмотрела на номер и ответила:

– Алло.

Она помолчала, глядя на Кекса. Она продолжала небрежно болтать, но ее глаза пригвоздили его к креслу.

– Да. То же, что и десять минут назад. Нет, не пытался. Полагаю, да, мы не слышали, как он уходил. Да. Ок.

И отключилась.

– Она сказала что-то новое?

– Нет.

– А они скоро будут здесь? – Он преувеличенно внимательно проверял время на своем телефоне, благодарный за то, что они сменили тему.

Она забыла, да-да, конечно же! Он продолжал непринужденно болтать.

– После того, как мы тут заперлись, прошло минут сорок пять, да? Когда ты разговаривала с парнем, было где-то четыре и…

– Ты – тот парень, который пялился в телефон.

Она не забыла.

Он вздохнул.

– Прости меня, Наоми. Я делаю иногда очень глупые вещи. Я не хотел, я не мог…

– На парковке у дома, значит? Неделю назад. Ты тогда еще притворялся, что залипаешь в телефон.

– А ты меня видела?

– Разумеется. Ты мне еще до того, как все началось, показался знакомым, но я не могла понять, где встречала тебя раньше. Следовало догадаться, когда ты достал свой гаджет. Сейчас с такими мало кто ходит.

– Извини, я…

– Ты преследователь, Трэвис?

– Что? Нет, клянусь.

– Потому что это очень неприятно.

– Да. Прошу прощения. Раньше я никогда так не делал.

– Хотелось бы верить.

– Я просто хотел поговорить с тобой. А потом – вляпался в это и не знал, как выбраться. Извини.

Она посмотрела на него долгим взглядом, анализируя, оценивая, препарируя каждую мелочь, опираясь на выражение его лица. И наконец произнесла:

– Ок. Больше так не поступай.

И замолчала. Кекс был поражен. Он ожидал совсем другой реакции. У него камень с души свалился. Она честно, серьезно простила его, она не чувствовала к нему отвращения или чего-то подобного. Он сказал ей правду, и это сработало.

Он улыбнулся, и на минуту оба забыли о том, где находятся и что происходит.