Открой глаза, Фемида! - Екатерина Островская

– А если они не пойдут на это? Возможно, ваша уверенность в результате основана на неправильной посылке.

– Наша уверенность основывается не только на законах логики, но и на понимании психологии преступника, на знании личности самого Качанова.

Высоков кивнул, не веря ни одному слову Елагина, потому что для того Настя – просто объект и ему по большому счету все равно, что с ней происходит сейчас, ему, как и Бережной, важен конечный результат. Вера к тому же наверняка надеется в случае благоприятного исхода приписать все заслуги себе, а потом просить от Высокова какой-нибудь ответной услуги. Ведь она и сейчас помогает ему вроде как на общественных началах, не предложив заключать договор на оказание охранных или розыскных услуг. А кто теперь работает за просто так? Только если можно получить выгоду, куда бо́льшую, чем просто сумма денег. Услуги адвоката порой стоят очень дорого, а помощь судьи иногда вообще бесценна.

Опять зазвонил мобильный Елагина. Петр ответил и сразу поставил свой аппарат на громкую связь.

– Петя, – вылетел из динамика мужской голос, – я проверил решение по делу Трухина. Ему переквалифицировали сто одиннадцатую на сто четырнадцатую – превышение пределов необходимой обороны.

– Кто выносил решение? – крикнул Владимир Васильевич, чтобы абонент услышал.

– Судья Сперанский, – тут же ответил незнакомый ему Егорыч.

– Николай Степанович? – удивился Высоков. – Он такой мелочовкой много лет уже не занимается. Вот дело Качанова он вполне мог бы себе взять.

– Мог бы, – подтвердил Елагин, – тем более что у него ни жены, ни детей: рисковать некем. Не взял – значит, не захотел. Зачем это ему перед самой пенсией?

Владимиру Васильевичу не хотелось обсуждать действия председателя городского суда.

– Мне звонил тоже этот самый ваш Труха?

– Трухин не наш, и вы это сами прекрасно знаете. Но звонил не он. Егорыч подключил программу распознавания голосов. Голос не измененный, и в нашей базе его нет. Бережная прослушала запись много раз и пришла к выводу, что человек, позвонивший вам, возможно, связан с криминалом, но ранее несудимый. Пытается говорить уверенно, использует жаргонные словечки и обороты, чтобы вы не сомневались – Настю похитили уголовники.

– А мы разве могли подумать как-то иначе? Если мне сразу поставили условие – оправдать Качанова.

– Но это мог сделать кто угодно, и Карен не отдавал никакого приказа, потому что он в следственном изоляторе и связи с внешним миром у него нет.

– Вы точно знаете, что у него нет связи с внешним миром? Любой… не любой, конечно, но кто-нибудь из инспекторов по режиму мог предоставить ему свой аппарат – свой или не учтенный в базе. Насколько мне известно, Качанов содержится один в двухместной камере со всеми удобствами: у него есть душевая кабина, холодильник и телевизор.

В кармане Высокова запищал телефон, он выхватил его, даже не проверив, кто с ним пытается связаться.

– Слушаю внимательно.

– Это Паша Ипатьев. К тебе можно зайти сейчас?

– Что-то узнал про Настю?

– Ничего. Просто завтра выходит в эфире моя восстановленная программа, и посвящена она будет предстоящему процессу. Ты не откажешься после суда сказать на камеру пару слов?

– Судьи, как ты знаешь, не дают комментариев вне зала суда. Они обосновывают основания для вынесения приговора непосредственно перед оглашением своего решения. А поскольку процесс закрытый, то камер быть не может, как и мобильных телефонов и иных средств для записи или передачи информации.

– Но я буду в здании, если пустят, или у входа…

– Твое право находиться там, где это не запрещено. Но говорить я ничего не буду и прошу меня не снимать на камеру…

Владимир Васильевич убрал телефон в карман.

– Кто это? – спросил Петр.

– Мой бывший одноклассник Паша Ипатьев.

– Директор программы «Город принял»? – удивился Елагин. – Хорошая была передача – объективная… Жаль, что…

– С завтрашнего дня они снова запускают ее.

– Замечательно, народу передача нравилась…

И снова зазвонил телефон в кармане.

Владимир Васильевич достал аппарат и на этот раз посмотрел на номер вызывающего его абонента: он был скрыт. Высоков показал телефон Елагину, и тот кивнул, что, видимо, означало: можно отвечать.

– Слушаю, – произнес Высоков.

– Звоню, чтобы сказать, что все в силе, – произнес мужской голос. – Завтра ты делаешь все правильно, и мы отпускаем девочку живой и невредимой. А если…

– Я помню, – не дал договорить ему Высоков, – но для того чтобы сделать, как вы говорите, правильно, надо затянуть процесс. Перенести вынесение решения на следующее заседание, которое будет назначено, скажем, на вторник или на среду.

– Переноси хоть на четверг после дождичка. Не надо держать нас за лохов. Не будет правильного решения завтра, значит, завтра не будет хорошей девочки, а кому надо, полетит твоя фотка с пушкой в руке возле трупешника прокурора.

– Не думаете, что мой телефон на прослушке?

– Ты че, забыл – ты же судья, значит, ни одна… короче, никто не сможет прослушивать твой телефон – ни прокуратура, ни ФСБ.

– Ладно, но сказал, как сделаю, чтобы все было правильно, чтобы уже никто не смог усомниться…

– Никто и не сможет усомниться: мы подстрахуем. Но помни: нет решения завтра, значит, и девочки не будет завтра.

– Качанову передайте…

Но в трубке уже звучали гудки.

Владимир Васильевич посмотрел на Елагина.

– Они не хотят даже обсуждать возможность переноса решения.

– Блефуют. Но вполне может быть, что тот, кто звонил сейчас, ничего не решает… Скорее всего, его попросили просто напомнить. Наверняка он передаст запись разговора кому-то, кто принимает решение. Возможно, даже самому Качанову. А может, кому-то из адвокатов, который поймет, что вы дали абсолютно правильный совет.

Петр набрал номер на своем мобильном и спросил:

– Егорыч, как там?

– Засекли звонок и место, откуда он был сделан. С того же самого двора. Камер там нет.

– Может быть, кто-то из преступников там проживает?

И тут же включился голос Бережной:

– Они хотят, чтобы мы так думали. А еще больше хотят, чтобы думали, что Настя где-то рядом с тем местом. Но мы сейчас фиксируем все звонки из того района: ведь звонивший должен кому-то сообщить о том, что отвечал судья. Звонит он наверняка с аппарата с другим номером.

– Если, конечно, принимающий решение не находится рядом, – произнес Елагин. – Может быть, уже сейчас идет вызов, но с другой точки.

– Мне-то что делать?! – крикнул Высоков.