Небесный Путь в Россию. Дневник Военкора - Ирина Скарятина

class="p1">В этой книге есть множество страниц и фотографий, посвящённых осквернению храмов, монастырей и иных святынь по всей стране, представляющих огромную историческую ценность; детальные отчёты различных епархий митрополиту Сергию в Москве; рассказы очевидцев, видевших, как сотни мирных граждан были замучены или угнаны в плен. И всё же, как сказал мне один человек: "Хотя Россия истекает кровью, никто и никогда не сможет её уничтожить!"

В кругу военкоров бытует много разных мнений об этой книге. Большинство из них даже не может её прочесть, но их русские секретари переводят для них отдельные фрагменты. Некоторые говорят, что это односторонняя пропаганда, направленная на то, чтобы показать миру, что религия в России больше не преследуется, в то время как другие, включая и меня, считают, что очень разумно и своевременно со стороны Церкви сотрудничать с государством.

(из статьи Ирины "Вечерни в Москве", переданной ею из Москвы по радиосвязи и опубликованной 02/01/1943 в журнале Кольез)

Субботним вечером я отправилась на вечерню в Богоявленский собор, относящийся не к так называемой "живой церкви", а к православной вере, в которой я была воспитана. Поскольку собор расположен в районе Елохово, находящемся достаточно далеко от гостиницы, я поехала на метро и, выйдя на четвёртой остановке, прошла пешком несколько кварталов. К счастью, было полнолуние, иначе я бы ни за что не дошла до цели в кромешной мгле московского затемнения.

Всю дорогу я видела вдалеке шпиль и купол собора, призрачно вырисовывавшиеся в свете полной луны. В том же направлении шло много людей, и, следуя за ними, я успешно добралась до места, не заплутав в запутанном лабиринте московских улиц.

Служба уже началась, и храм был набит до отказа. Обычные церковные попрошайки, в детстве всегда приводившие меня в ужас, расположились на своих обычных местах на паперти по обе стороны от центрального входа, повторяя певучими голосами слышанное мною сотни раз старое доброе заклинание: "Подайте бедному слепому … калеке … старухе, и я помолюсь за ваше здоровье … за ваших погибших … за ваших воинов на фронте".

Некоторое время, оттеснённая толпой, я стояла у входа рядом с конторкой, где продаются восковые свечи. Затем я стала на русский манер мало-помалу протискиваться к алтарю. Наконец мне удалось добраться до центра зала, где на квадратном возвышении, укрытом толстым ковром, стоял в сверкающем облачении митрополит Киевский Николай, с которым я неоднократно общалась на протяжении ряда лет после революции, когда он был епископом Петергофским. Прошедшие годы не сильно изменили его, и его голос, звучавший чисто и высоко, обладал тем же "золотым качеством", неизменно восхищавшим его последователей.

Начальная иллюстрированная страница статьи Ирины Скарятиной "Вечерни в Москве", опубликованной 02/01/1943 в журнале Кольез

Оба хора пели попеременно, но иногда песнопение подхватывала и вся паства, и тогда оно звучно и впечатляюще прокатывалось по всему собору. Из-за присущей военному времени и повсюду неукоснительно соблюдающейся экономии электроэнергии возле возвышения митрополита горела только одна лампочка. В остальном собор был погружён во тьму, если не считать мерцающего света восковых свечей и лампад, зажжённых пред иконами. Паства, состоявшая в основном из женщин пожилого и среднего возраста, имела кое-где вкрапления девушек помоложе, и то же самое относилось к мужчинам.

Пока я медленно пробиралась от входной двери к алтарю, мне пришлось некоторое время постоять рядом с очень древним стариком, обладавшим развевающейся седой бородой и выглядевшим точь-в-точь как библейский патриарх. Хотя и приглушённым, однако прекрасно слышимым голосом он произносил слова молебна, всего на секунду опережая духовенство, и когда молодой священник запнулся и пропустил слова, достопочтенный старец, укоризненно покачав головой, пробормотал: "Что с тобой такое, батюшка? Ты что – Гитлер?" А затем повторил всю строку дважды – для себя и для меня тоже. После чего ему пришлось молиться быстрее, дабы наверстать упущенное и вновь опередить службу.

Просочившись чуть дальше и остановившись на пару минут возле пожилой дамы в длинном чёрном пальто и с обёрнутой вокруг головы шалью, я опять невольно подслушала, как та тихим голосом, с частыми поклонами и крестными знамениями, вновь и вновь молилась о сохранении жизни своего сына Василия на поле брани и о победе русской армии. И по мере того, как я продолжала двигаться вперёд, до меня со всех сторон долетали глубокие вздохи и шёпот молитв о близких, находящихся в опасности, об окончании войны, о победе и мире, а также о погибели антихриста Гитлера.

Было удивительно слышать в русской церкви это имя и осознавать, что так или иначе оно принесло боль и страдания почти всем там находившимся.

Да, в этом старинном русском храме присутствовала тень "антихриста Гитлера", и, как и много раз прежде в тысячелетней истории России, люди плакали и молились о том, чтобы захватчик, будь то татарский хан, или Наполеон, или Гитлер, был побеждён и уничтожен, а земля вновь стала свободной. И в их глазах – у одних полных слёз, у других сухих, но красных от долгих рыданий, у третьих сияющих отвагой – я снова видела ту безграничную любовь к России, которую сейчас можно найти повсюду.

В конце богослужения митрополит выступил с речью. Темой его проповеди была война и то, что нет большей любви, чем отдать свою жизнь за други своя.

Когда всё закончилось, я встала у входной двери, где небольшая стайка женщин ожидала, что митрополит пойдёт к выходу мимо них. Поскольку мы с ним в давние времена были немного знакомы, я решила, что также хотела бы с ним пообщаться. Возможно, он узнал бы меня, и, возможно, ему было бы приятно меня увидеть. С этими мыслями я и ждала терпеливо, пока разойдутся прихожане. Наконец собор опустел, если не считать маленькой группы, присоединившейся к нарядной старушке в белом фартуке и пушистой зелёной шали, деловито расхаживавшей, гремя связкой огромных ключей, и тушившей лампады и свечи. Внезапно заметив нас и резко прервав свою работу, она покачала головой и нахмурилась. В следующее мгновение она твёрдой поступью направилась в нашу сторону, глядя на нас строгим взглядом светлых старческих глаз и выражая своё неодобрение каждым движением невысокой, крепко сбитой фигуры.

"Нечего теперь, мои дорогие, слоняться тут без дела, – строго сказала она. – Вы прекрасно провели время, помолились, и наш батюшка митрополит помолился за вас. Чего вам ещё нужно? Служба закончена, и я собираюсь запирать, так что ступайте с миром. Вы меня слышите? Идите! Идите!"

Казалось, ещё чуть-чуть, и она, взмахнув