Последний инка - Яков Свет

14 апреля Тупак-Амару Второй доставлен был в Куско. На милость и снисхождение испанцев он не рассчитывал. Ему достаточно хорошо известна была печальная судьба Тупака-Амару Первого. И из подвала бывшей иезуитской коллегии, превращенной в тюрьму, он отправил Арече письмо-пощечину: «Мы оба, – писал он, – заслуживаем смерти: я – как освободитель, ты – как угнетатель».

Судье Матео Линаресу Арече приказал подготовить приговор вождям восстания.

В отличие от Лоарте и Вальверде, «праведных» судей, которые два с лишним века назад так ловко состряпали «процессы» Тупака-Амару Первого и Атауальпы, Линарес не нуждался в иудах-толмачах: и Тупак-Амару Второй, и Микаэла, и захваченные в плен «мятежные» военачальники великолепно говорили по-испански. Но с Матео Линаресом они говорить не желали. Чтобы развязать узникам язык, Линарес подверг их жесточайшим пыткам, но все его усилия пропали даром.

Молчал Тупак-Амару Второй, молчала Микаэла, молчали боевые соратники великого вождя. Арече торопил судью-палача. Слухи о восстании Тупака-Амару дошли до Европы. Времена Филиппа Второго и Франсиско де Толедо отошли в далекое прошлое, и в Мадриде не могли не считаться с общественным мнением.

Министры его католического величества величали себя гуманистами и реформаторами, они переписывались с учениками Вольтера и Руссо, переводили статьи из дерзновенной французской «Энциклопедии», вели в мадридских салонах изящные философические беседы.

«Разумеется, – говорили они, – мы обязаны сохранить наши американские колонии – ведь мы, как просвещенные цивилизаторы, несем ответственность за все дикие народы Нового Света. Разумеется, смутьянов, отвергающих нашу опеку, следует наказывать, но варварские времена конкисты – это давнее и забытое прошлое, и, применяя строгие меры наказания, мы всегда помним, что строгость должна быть разумной, что злоумышленники – это дурные и несмышленые дети, а мы – мудрые и снисходительные отцы».

Говоря иными словами, в Мадриде желали, чтобы Арече самочинно расправился с мятежниками и сделал бы это как можно быстрее.

Сеньоры Хосе-Антонио-де-Арече и Матео Линарес были люди предприимчивые и изобретательные. Даже железному вице-королю Франсиско де Толедо, даже старому тигру Писарро не пришли бы на ум дьявольские способы казни, которые решили применить эти Гиммлеры XVIII века.

13 мая 1781 года они вынесли такой приговор:

«Надлежит вывести Хосе Тупака-Амару на Главную площадь города Куско и там пусть присутствует он на выполнении приговора, который вынесен жене его Микаэле, сыновьям Ипполиту и Фернандо, шурину его Антонио Бастидасу и прочим главным капитанам и вожакам подлого и гнусного заговора и мятежа. Все они должны умереть, и, после того, как они умрут, палач урежет язык вышеупомянутому Хосе-Габриелю, а затем за руки и за ноги привяжут его крепкими веревками к четырем коням. Коней тех пустят в карьер, дабы разорвали на части они тело преступника… А голову его отправить в Тинту и там держать три дня на виселице, а затем посадить ее на кол. Одну руку выставить в Тунгасуке, другую – в Кабарайе, одну ногу – в Ливитоке, другую – в Санта-Роса-де-Лампе».

Урезать язык, разорвать живое тело конной упряжкой – спору нет, страшная казнь. Но эти палачи обрекли Тупака-Амару на муки пострашнее четвертования. О! Они отлично знали, что Тупак-Ама-ру любит свою верную подругу Микаэлу, что он души не чает в своих сыновьях. И именно на его глазах палач должен был вырвать язык у Микаэлы, Ипполита и Фернандо, а затем вздернуть их на виселицу.

Впрочем, Арече в последний момент смягчил приговор. Младшего сына Тупака-Амару, Фернандо, семилетнего мальчика, он помиловал. «Не будем его вешать, – распорядился Арече, – пошлем его в африканскую каторжную колонию на галеры».

Первый министр его величества граф Флоридабланка, просвещенный европеец, вольнодумец и любомудр, с сокрушением жаловался своим друзьям, что он слишком поздно узнал об этом приговоре…

В 1533 году горстка испанцев разгромила пятидесятитысячное войско Атауальпы, в 1572 году был стерт с лица земли последний обломок тауантинсуйской империи – царство Тупака-Амару Первого, в 1781 году испанцы снова одержали горькую победу и рассеяли огромную армию восстания.

Так неужели неуязвим испанский режим, неужели заранее обречены на провал все попытки свергнуть ненавистное иго?

Нет, час скорой гибели испанского владычества пришел в ту пору, когда свежа еще была память о дикой расправе на Главной площади Куско, когда еще живы были многие соратники Тупака-Амару Второго.

В 1810 году не только Перу, но и многие другие страны испанской Америки начали освободительную войну против испанских захватчиков.

В 1825 году Испания вынуждена была уйти из Нового Света[11].

Однако трехвековое иноземное господство оставило в Перу неизгладимые следы.

В 1949 году чешские путешественники Иржи Ганзелка и Мирослав Зикмунд писали: «Мы все время движемся по кладбищу высокой культуры инков. Ее задушили те, кто пришел сюда прививать цивилизацию во имя Рима и Мадрида, во имя веры и короля. Разум наталкивается на стену неведения, на плотину неразгаданных или чуть приоткрытых загадок. Первые в этой стране европейцы и их потомки вскоре после завоевания Американского материка держали в руках золотой ключ. Но ключ им был не нужен, им нужно было золото.

Они пробивали дорогу огнем и мечом, оружием и распятием, силой и предательством. Ведь горизонт их и совесть их застлало страшное слово «золото».

Они не хотели ни читать, ни писать. Они лишь жаждали золота.

Они не хотели познавать культуру порабощенных инков. Им нужно было только их золото.

Образованные инки, приветствуя их, протянули им руку. Испанцы отрубили ее и содрали с нее золото.

Достаточно пробыть всего несколько дней в глубине Перу, чтобы тебя охватило чувство бессильной ненависти ко всем именам прославленных завоевателей. Чувство стыда душит за их варварскую ненасытность».

«Варварская ненасытность»…

От ее пагубных последствий за сто с лишним лет перуанский народ легко бы излечился, если бы на смену испанским конкистадорам в теплые долины и на холодные нагорья Анд не явились новые захватчики. Они вторглись в Перу не на боевых скакунах, а на пароходах, автомашинах и самолетах.

Они овладели недрами Перу, они стали хозяевами ее медных, серебряных, свинцовых и цинковых гор.

В Вилькапампе величественные развалины священного города на горе Мачу-Пикчу соседствуют с нищими селениями, затерянными в холодных почти пустынях.

По узкоколейке и шоссейной дороге везут из Вилькапампы сахар, прессованные листья коки – зеленый дурман, который страшнее опиума. В поте лица чужую землю, землю плантаторов, рыхлят потомки воинов Манко и Тупака-Амару. В горах, там, где некогда последние бойцы последнего инки сражались с солдатами Лойолы и Абрието, рассеяны редкие хижины.