Отблески Версаля - Наталия Николаевна Сотникова

в действительности имела место, тогда сей факт поистине можно было бы приравнять к диву дивному, ибо герцогине стукнул пятьдесят один год, и она явно перешагнула порог детородного возраста. Однако невероятность события подтверждалась несомненно действительным чудом, отчего началось настоящее паломничество к эйнзидельскому боярышнику. Его посадил пращур вюртембергской династии Эбергард Бородатый по возвращении из Палестины, и сие с виду окаменевшее дерево внезапно дало новые побеги. Так что даже скептикам казалось невозможным усомниться в диковинной природе этого феномена.

Цепь событий, последовавших далее такой стремительной и бурной чередой, печально сказалась и на здоровье самого герцога. С некоторых пор его начали временами одолевать безотчетный страх и отчаяние, случались внезапные обмороки, приступы слабости, сопровождавшиеся обильным потоотделением. Поразмыслив, Эберхард-Людвиг возложил вину за это на Вильгельмину, явно напустившую на него порчу. Масла в огонь подлила жаждавшая мести герцогиня Иоганна-Элизабет, которая с удовольствие поведала ему, как, по ее мнению, эта чертовка несколько раз пыталась извести ее самое посредством отравленных пирогов или шоколада, в который было подмешано бог знает какое губительное средство.

В конце концов постоянные недомогания вывели Эберхарда-Людвига из себя, так что сообщение камердинера о том, что графиня фон Вюрбен предлагала ему восемьсот талеров за то, чтобы он добыл ей кровь герцога, послужило толчком к решительным действиям против отправленной в отставку метрессы. Графиня явно намеревалась сжить его со света! Был отдан приказ о ее аресте. Графиня же совершенно спокойно проживала в замке Фройденталь, не питая никаких опасений: имение было рыцарским поместьем, т. е. не подлежало юрисдикции Вюртемберга и не являлось частью территории герцогства. Отсюда вюртембергские военные не имели права преступать границу этого владения. Но герцогу было наплевать на все, когда на кону стояла его жизнь.

14 октября брат графини Карл-Людвиг при содействии Криппендорфа устроил в поместье графини ловлю жаворонков, причем уговорил хозяйку полюбоваться этим зрелищем. Ранним же утром 15 октября 1731 года в замке появился полковник Фридрих-Герман фон Штрайтхорст, оберфохт городка Фройденштадт, с приказом герцога и подразделением, состоявшим из отряда всадников и отряда гренадеров. Исполнение приказа фон Штрайтхорсту было весьма неприятно, ибо он состоял в хороших отношениях с графиней, а получением звания полковника целиком и полностью был обязан ей по той причине, что женился на ее камер-фрау фрейлейн Цобельтиц. Офицер направился прямиком в спальню хозяйки, которая еще не поднялась с постели, и объявил ей об аресте. Графиня принялась жаловаться на болезнь и плохое состояние здоровья, но Штрайтхорст уверил ее, что, по его разумению, арест не продлится долго. Все прошло относительно мирно, секретарь Криппендорф был знаком с частью прибывших военных и даже приказал накормить их завтраком. Считается, что приписываемая Штрайтхорсту фраза «Сейчас мы заберем жаворонка вместе с гнездышком» была сочинена более поздними мемуаристами, равно как и описание ареста, сопровождавшегося бесчинствами распоясавшихся стражников в замке.

Зато народ, прознав об аресте фаворитки, не знал никакого удержа. Хлынул поток пасквилей и карикатур, поносивших ее самым непристойным образом. В Каннштадте чучело графини под насмешки и радостные вопли толпы сначала отнесли в публичный дом, а затем выпороли и отволокли на живодерню.

Вильгельмина не сдается

Вильгельмину поместили под арест в так называемый городской замок. Она вся кипела негодованием, но, надо сказать, не произнесла ни одного дурного слова в адрес герцога, видимо, надеясь на примирение. В своих несчастьях Вильгельмина обвиняла родного брата Фридриха-Вильгельма, премьер-министра, который давным-давно мечтал полностью завладеть поместьем Вельцхайм. Ее чрезвычайно возмущало предательство брата, который, по ее словам, «был обязан ей каждой пуговицей на своем придворном мундире». 23 ноября того же года скончался наследный принц, и от Вильгельмины отшатнулись последние сторонники, осознавая, что, ввиду отсутствия наследника дело попахивает воцарением принца Карла-Александра, чью милость необходимо как можно скорее завоевать. Графиню продолжали держать под арестом, в довольно мало стесненных условиях. Это позволяло ей беспрепятственно управлять своими поместьями и, пользуясь связями при венском императорском дворе, пытаться создать там мнение в свою пользу, упирая на неправомочность ареста.

Знакомые еврейские финансисты вполголоса доверительно делились со своими клиентами вполне обоснованным мнением, что неразумно держать капиталы в Вюртембергергском герцогстве, где законность является столь шаткой. Эти слухи моментальной разнеслись по самым удаленным уголкам Европы. Графине без особого труда удалось найти поддержку в лице швабского имперского рыцарства, заявившего, что арест графини в вольном имперском рыцарском поместье Фройденталь можно рассматривать не иначе, как попрание его, свободного рыцарства, привилегий. Однако герцог, люто ненавидевший это ветхозаветное братство как преграду своим самодержавным устремлениям, сделал очень ловкий ход. Он учтиво принес свои извинения и изъявил готовность пойти рыцарям навстречу в вопросе, который давным-давно служил камнем преткновения между славными рыцарями и вюртембергскими герцогами. Речь шла об освобождении владельцев рыцарских поместий от налога на вино. Те живо смекнули, что, настаивая на своих свободах, они сберегут одну только честь, отозвавши же жалобу, сэкономят почти семьдесят тысяч гульденов. Практические соображения взяли верх, протест рыцарей был отозван, и поданная графиней в Вене жалоба потеряла всякий смысл.

Графиня фон Вюрбен явно не желала настроить против себя герцога, утверждая, что тот всего лишь последовал дурной рекомендации своих советников. Ее главной целью было вновь вернуться ко двору. Однако после неудавшегося побега 15 мая 1732 году ее перевели под строжайший надзор в замок Хоэнурах.

Криппендорф, в доказательство того, что виновником своего падения она считала родного брата, приводит строки, вырезанные ею бриллиантом на оконном стекле замка: «Не кричи столь громко, о брат мой, там, где я теперь, вскоре можешь оказаться ты сам». Сохранились также сочиненные ею стихи, где основным мотивом является то, что Господь в конце концов накажет завистников, плетущих ложные наветы, а правда восторжествует.

Тем временем в герцогском замке шли торжественные приготовления к родам герцогини. В июле 1732 года роды так и не состоялись, и все как-то растворилось в тишине — беременность оказалась притворной. Без особого шума персонал спешно подготовленных детских покоев распустили лишь в мае 1733 года.

Путь в изгнание

19 декабря 1732 года было оформлено и подписано так называемое «Урахское соглашение» между герцогом и графиней, согласно которому она должна была вернуть герцогу все ценные предметы и документы и дать обязательство никогда более не появляться в Вюртемберге. Знакомые еврейские финансисты не подвели и ловко опутали ее имущество сетью таких сложных кредитных отношений, что теперь многие были заинтересованы в сохранении оного, а не в его безусловной конфискации. Герцогский лен, поместье Вельцхайм, переходил к ее братьям Фридриху-Вильгельму и Карлу-Людвигу. За имения Гохсхайм, Штеттен