Путь в Царьград. Бремя русских - Александр Харников

Янг задумался, после чего сказал:

– Если русские помогут нам вернуть свободу, то мы им этого тем более никогда не забудем.

Я кивнул:

– Вот и хорошо. Тогда мы ждем вас вместе с вашими людьми в бухте Гуантанамо через десять-пятнадцать дней?

Капитан Янг какое-то время не реагировал на мои слова. Я уже было решил, что он сейчас пойдет на попятную, но он кивнул в ответ.

– Адмирал, – сказал он, – все будет сделано. Не сомневайтесь. У меня три корабля с пшеницей как раз готовятся к выходу в Сантьяго-де-Куба. Конечно, там будет тесновато, но мы на них разместимся, даже вместе с нашими лошадьми. Но что насчет испанцев? Ведь они не любят, когда чужаки заходят в порты, не входящие в реестр.

– Это мы с югороссами берем на себя, – вместо меня ответил генерал Форрест. – У нас есть договоренность с испанским правительством, и оформленная аренда полуострова Гуантанамо на девяносто девять лет. Когда стреляет тяжелая артиллерия, добрым кавалеристам лучше постоять в сторонке и полюбоваться этим зрелищем. Так что, капитан Янг, добро пожаловать на борьбу за свободу нашего любимого Юга! До встречи в Гуантанамо!

9 октября (27 сентября) 1877 года. Утро. Гатчинский дворец

Это был, наверное, последний из ясных и тихих дней осени. Ярко-красные и желтые листья опадали с деревьев, а бледно-голубое небе уже дышало зимой. Император стоял у окна своего кабинета и задумчиво смотрел вниз, где перед завтраком занималась строевой подготовкой отдельная рота спецназа. Штабс-капитан Бесоев не особо изнурял своих орлов строевыми экзерцициями и шагистикой, больше напирая на различные способы умерщвления ближних и дальних неприятелей. Но перед приемом пищи пройти строем и с песней – это сам Бог велел. И вот над пустынным дворцовым парком разносился голос ротного запевалы:

Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля

Просыпается с рассветом вся российская земля…

После чего сотня молодых глоток подхватывала

Кипучая, могучая, никем непобедимая.

Земля моя, страна моя, ты самая любимая

Рабочий стол Александра III завален ворохом бумаг. Царь-труженик лично старался вникнуть во все, что происходило во вверенной ему Богом державе. А дел было много, очень много. Огромная страна, раскинувшаяся на одной шестой части суши, пока мирно дремала. Если оставить ее в той же вялой полудреме, то соседи-конкуренты уйдут вперед, и догонять их можно будет только с помощью мер чрезвычайных. Хотелось бы проделать все тихо и незаметно, но гирей на ногах висела огромная полуголодная масса крестьян, скученных в центральных и малороссийских губерниях.

Суть всего происходящего пришельцы из будущего в свое время объяснили императору. Методы обработки наделов и количество пахотной земли на крестьянскую семью не изменились со времен царей Бориса Годунова и Алексея Михайловича Тишайшего, а само население выросло в несколько раз. К тому же постоянные переделы земельных наделов по едокам приводило к тому, что крестьяне переставали заботиться о плодородии земли, от чего урожайность падала еще ниже. А еще чересполосица, при которой межи отбирали у пашни чуть ли не десятую часть площади, являясь при этом рассадником для сорняков и насекомых-вредителей.

Затеянная его отцом, императором Александром II, крестьянская реформа, о которой писал поэт Некрасов: «Порвалась цепь великая, порвалась – расскочилася: одним концом – по барину, другим – по мужику!..» – уже обрисовала общие контуры грядущей катастрофы, готовой разразиться в будущем. Класс помещиков гнил на корню, разорялся, закладывал имения в Дворянском банке, а полученные деньги тратил не на развитие хозяйства, а спускал в казино Ниццы и Висбадена.

Сводка по помещичьим имениям, находящимся в залоге и в том числе уже выставленным на торги, лежала на столе императора среди прочих бумаг, и сведения, изложенные в ней, ужасали самодержца.

Александр III, чем глубже вникал во все эти вопросы, до которого у него в прошлом варианте истории просто не доходили руки, тем больше убеждался в том, что основной причиной будущего краха Российской империи явилось разложение дворянства и превращение его из служивого сословия в прослойку паразитов.

Конечно, среди помещиков есть и те, кто всерьез занимается своим хозяйством, покупает сельхозмашины и обучает рабочих правильно вести хозяйство, применяя новейшие агрономические приемы. Но таких помещиков среди землевладельцев все же меньшинство. И именно это меньшинство поставляет на внешний рынок подавляющую часть товарного зерна, при том, что основная часть земледельцев едва-едва способна прокормить сама себя и живет, по существу, натуральным хозяйством.

Император пока не знал, как взяться за эту огромную, неподъемную ношу и кому поручить сей титанический труд. Стоит только расшевелить этот гадюшник, как поднимется вонь до небес. И еще неизвестно тогда – удастся ли осуществить все задуманное.

А ведь, кроме того, не стоит забывать и об огромной армии российского чиновничества, оклады которого низки и заставляют эту массу людей в вицмундирах заниматься казнокрадством и мздоимством. С этим тоже надо что-то делать. Причем, и здесь работы не на один год, и даже не на десять лет.

Рота ушла, песня затихла вдалеке, и император снова вернулся за свой рабочий стол. Ответ на все вопросы таился в людях. Еще не рожденный великий политик скажет через полвека: «Кадры решают всё». И он будет абсолютно прав.

Король Артур окружал себя своими рыцарями Круглого стола, Карл Великий – паладинами, Петр Великий – гвардейцами, среднеазиатский тиран Тамерлан – доверенными гулямами, турецкие султаны – янычарами.

Если нужных людей нет, значит, их надо найти, вырастить, воспитать, создав специальные училища полного кошта для сирот офицеров и сверхсрочнослужащих, павших, защищая Отечество. Есть же в России еще честные чиновники и храбрые офицеры, которые могут стать воспитателями для подрастающего поколения и образцами для подражания. Да, и люди из Югороссии тоже не должны остаться в стороне. Часть воспитателей можно взять оттуда.

Взяв в руки подаренную адмиралом Ларионовым шариковую ручку, император снял колпачок и начал набрасывать проект указа о создании, помимо обычных кадетских корпусов, десяти специальных училищ полного кошта для мальчиков и пяти таких же училищ для девочек. Оставалось только решить – кому поручить заняться этим делом и кому из членов императорской семьи стать их попечителями.

Дописав бумагу, император отложил ее в сторону и приготовился заняться следующим документом. Но тут в дверях его кабинета появились «душка Минни» и сестра Мария. Александр отложил в сторону документ и встал из-за стола.

– Саша, – сказала Мария Федоровна со вздохом, – ты, извини, мы, наверное, не вовремя, но у нас с Мари к тебе есть одно дело…

– Какое дело, Минни?! – спросил император. – Ты только скажи, а я сделаю для вас все, что смогу.

– Собственно, вопрос вот в чем, – сказала Мария Федоровна, – мы тут поговорили с Мари… – императрица замялась…