Полуночный лихач - Елена Арсеньева

– Спа-сал-ся… То есть он или зналдоподлинно, или предполагал, что на квартиру может быть совершен налет. А тамоставались мы с Лапкой. И надо учитывать, что однажды меня уже чуть не выкинулив окошко с восьмого этажа. И не факт, что этим ребятам не захотелось быповторить предыдущий подвиг вчера вечером. Только на этот раз выкинули бы иЛапку. Или просто придушили бы! И Антон об этом знал заранее, но все-такиотсиживался у Инны?!

– Ни-на… – Дед опять воздел перст, иНина с трудом подавила истерические нотки, отчетливо зазвеневшие в ее голосе:

– Все нормально, все нормально. Нет! Ненормально! Я предпочла бы увидеть Антона с моей лучшей подружкой в самойнепристойной позе, только бы не предполагать в нем таких бездн подлости, окоторых ты говоришь! Или ты это опять заявляешь официально, как эксперт?! Этосвойственно мужчинам вообще, да?

Дед отвел глаза и какое-то время мусолил свойседой, и без того лихо закрученный ус.

– Н-ну, – наконец проронил оносторожно, – будем считать, что адвоката из меня не вышло.

– Не вышло.

– Тогда остается одно. Поживи тут у менясколько хочешь, отдохни, а потом вернись к мужу и прямо, но сдержанно, какинтеллигентная женщина, безо всякого бабства, спроси его…

– Никогда, – резко перебила Нина.

– То есть? – Константин Сергеевичявно растерялся.

– Никогда – то есть никогда. Я скажу, чтовидела его ночью на лоджии у Инны. А он скажет: да. Я был у нее. Я спал с ней.Извини, но больше я это скрывать не намерен. Нам надо развестись. И что тогда…будет со мной? И с Лапкой?..

Голос дрогнул, но теперь она и не собиралась сним справляться: отвернулась от деда и, уткнувшись в ладони, зашлась всовершенно неинтеллигентном, насквозь бабском плаче, от которого у нее сразуначало надрываться сердце, и чем больше вытекало слез, тем более беспросветнойказалась жизнь, которая со дня ее рождения была так себе, а уж теперь-то…

– Ради бога, – напряженным голосомсказал Константин Сергеевич, – будет тебе реветь! Утрись! Ребенкаразбудишь!

Лапку нынче ночью так и не смогли разбудить нимилицейские разговоры, ни шок, который испытала Нина в Иннином дворе, нипозднейшие пререкания с таксистами, ни обмен вежливо-сонными репликами сдобрыми людьми из Чкаловска, ни изумленное радушие Константина Сергеевича. Маловероятно,что она проснется от такого незначительного шума, как чьи-то там рыдания.Однако Нина невольно притихла, обеспокоенно заглянула в соседнюю комнату, гдеуложили девочку.

Слава богу, спит.

– Дед, – слабо всхлипывая,произнесла Нина, – а если со мной что-то случится, ты позаботишься оЛапке? Ты не оставишь ее?

Бог, только бог знал, почему она такоесказала. Словно вдруг открылось в небесах некое оконце, сквозь которое онасмогла заглянуть в клубящуюся тьму, именуемую будущим… Впрочем, ни в какие небесаона в это время не смотрела, а, напротив, угрюмо пялилась в стол.

Константин Сергеевич какое-то время молчал, иНина, даже не глядя, могла бы сказать, что он ошарашенно крутит усы.

– Ну, разумеется, не оставлю, –наконец сказал он. – Хотя, если честно, я бы предпочел быть избавленным отэтой ответственности. Ты выбрала не самый подходящий объект, Ниночка. Детинка слысинкой дела не портит, это правда, но мне все-таки семьдесят пять. Вдобавоктут у нас свои проблемы. Есть один…

И в это время зазвонил телефон.

Несколько мгновений Константин Сергеевич иНина испуганно таращились друг на друга, потом начали суматошно озираться.Звенело, чудилось, одновременно со всех сторон. Дед заметался по комнате,переворачивая горы бумаг на письменном столе, роняя книжки, громоздившиеся настуле.

– Боже! Да где этот чертовмобильник?! – рявкнул наконец Константин Сергеевич, и Нина против волизашлась мелким, неостановимым смешком, конечно, столь же истерическим, как еенедавние рыдания.

Мобильник! Ее утонченный, старомодный дед нетолько пользуется сотовым телефоном, но и называет его мобильником! Этак,может, он и учеников кличет брателлами?!

Внезапно дед ринулся к шкафу, распахнул егодверцы – и звон моментально смолк. Очевидно, пресловутый мобильник лежал вкармане его пиджака.

– Алло? – гаркнул в трубку дед,жестом указывая на соседнюю комнату, однако Нина и без проверки могла сказать,что Лапку звонки не потревожили: уж телефон-то в их квартире всегда звонил заполночь, эти звуки для нее были привычными.

В их квартире…

Нина страдальчески свела брови – и тотчас онивзлетели изумленно, когда Константин Сергеевич недоверчиво произнес:

– Антон? Это ты?!

* * *

На въезде в Чкаловск, рядышком с Домомкультуры завода «Полет», стоит памятник великому пролетарскому вождю.

Изображений оного вождя по нашим городам ивесям понатыкано великое множество. Кое-где они даже похожи на человека ивнушают уважение. Кое-где грубо высечены из черного камня и куда-то напористоидут в компании других фигур, словно бы обугленных пламенем революции. В бывшемсоветском городе Тирасполе, к примеру, великий человек сооружен из красногомрамора, и знамя победы мирового пролетариата вздымается за его спиной, словноперепончатые крылья птеродактиля. В каком-то крымском городе, говорят, у вождядве кепки: одна на многомудрой голове, а другая в руке – вот такой рассеянныйскульптор ваял.

Гораздо чаще, однако, можно встретить вождясовсем другого: гипсового, некогда покрытого бронзовой или серебряной краской,будто могильная оградка, а теперь, за политической ненадобностью, облупленного,с отвалившейся от времени конечностью, засиженного птицами… В отличие от многихдругих своих собратьев, вождь чкаловского пролетариата заботливо покрытбронзой, он чист, иногда даже помыт из шланга, которым в обычное время поливаютклумбы, пьедестал его выметен, птиц от него гоняют, и солнце сверкает нагениальной лысине все время, пока смотрит с небосвода.

Но Чкаловск имеет статус города. АКарабасиху-то и деревней назвать постесняешься. Дворов тридцать. Школы нет,сельсовета нет, магазина нет, Дома культуры или клуба нет. Правда, в несколькихкилометрах находится большая деревня Новая, в которой имеется всевышеперечисленное, так что хочешь приобщиться к цивилизации – иди в Новую. Чтокарабасиховцы и делают регулярно. Но даже и в Новой нету памятника: ни вождю,ни кому бы то ни было еще. А уж тем более его нет в Карабасихе…