Полуночный лихач - Елена Арсеньева

– Я абсолютно уверена, что это былАнтон, – сказала Нина подчеркнуто спокойно.

Отклеила наконец лоб от стекла и усталоприсела к столу.

– Ты что, думаешь, ревность меняослепила? Думаешь, я от ревности стучать в двери бросилась? Нет, сейчас явспоминаю, что меня вело как бы любопытство, мне просто хотелось посмотреть вих глаза и понять: ну как же можно было до такой степени притворяться? Стольвиртуозно врать? А главное, зачем?!

– То есть как – зачем? – удивилсяКонстантин Сергеевич. – А зачем вообще мужчины врут своим женам в такихситуациях?

– Дедуль, – криво усмехнуласьНина, – насчет «вообще мужчин» – это тебе виднее, как представителю сегоплемени. Но Антону зачем было так уж стараться? Ведь мы сразу, ну, почти сразупоняли, что брак слабоватый получается. Ты погляди, мы ведь немногим большегода женаты – и вот уже половину этого срока спим как брат с сестрой. Да и тенебось согрешат, если их положить в одну кровать, а мы… Извини! – Онаопять отвернулась.

– Ничего. – Дед без нужды перекладывална столе тетрадки, и этот шелест почему-то подействовал на Нинууспокаивающе. – То есть ты думаешь, у них это уже давно… образовалось?

– Не знаю. Может, еще с их первойэкзотической встречи. Потом Инка на нашей свадьбе невероятно, просто жутконапилась и устроила сцену, оскорбляла всяко Антона и даже Лапку. Я-то считала,она меня ревнует по старинке, мне простить не может, что я замуж выхожу, в товремя как она одинока, а теперь думаю – может быть, она уже тогда глаз наАнтона положила и его ревновала ко мне, а не меня к нему? Ну а потом он неустоял, все-таки я на Инкином фоне жутко проигрываю…

Константин Сергеевич издал какой-тонеопределенный звук, вроде как фыркнул иронически, но Нина отнесла это за счетродственной солидарности.

– Нет, правда. И вообще, Инна – человеккуда более яркий во всех смыслах. Единственное, что она Лапку не любит, причемактивно не любит. Сейчас уже как-то притерпелась, а поначалу вообще не могласкрыть антипатии.

– Вот тебе и ответ, – перебилКонстантин Сергеевич.

– Ответ на что? Почему Антон оставался сомной, хотя втихаря бегал к Инне? Да какой же это ответ? Конечно, я очень люблюЛапку…

Она старалась говорить спокойно и дажеотстраненно, как бы исследуя некое явление со стороны, однако голос против волипресекся, стоило только вообразить себе это: развод и перспективу никогдабольше не видеть Лапку, ведь хоть она и удочерила ее, хоть де-юре, так сказать,Лапка ее дочь, все равно любой суд отдаст девочку родному отцу, тихо и вежливонаплевав на чувства ребенка, а уж тем более – на пустоту, которая образуется вНининой жизни…

– Дело не только в том, что ты ее любишькак родную, а может быть, и больше, чем родную, – сказал КонстантинСергеевич. – Дело прежде всего в Лапке. Вспомни, какой она была, когда выс Антоном поженились. Этой девочке патологически необходима мать… Я выразилсянелепо, но точно. Наверное, ты права, Антон женился на тебе прежде всего радидочери, и ради нее же он тайно встречается с Инной – именно тайно, не давая ихотношениям перерасти в нечто более серьезное. Думать об этом довольно противнои не хочется. А кстати!..

Он вдруг воздел сухой указательный палец саристократически-удлиненным, словно на портрете Пушкина кисти Кипренского,ногтем, и Нина почувствовала, что ее руки сами собой аккуратненько ложатся настол, будто на парту, спина выпрямляется, а лицо принимает прилежное «школьное»выражение, как это бывало с десятками, сотнями, а может, и тысячами техребятишек, перед которыми вот так же наставительно воздевал перст КонстантинСергеевич Бармин, учитель русского языка и литературы с полувековым стажем – еевысоченный, худущий, седовласый и усатый дед…

– Кстати! У тебя хоть раз возникалиподозрения насчет их взаимной склонности?

– Ну что ты! Там такая антипатияизображалась, что я про Инну лишний раз упомянуть боялась, – усмехнуласьНина. – Правда, пару раз Антон снисходил до того, чтобы спросить у неечто-то юридическое, она ведь какой-никакой, а юрист…

– Пункт первый, – дед демонстративнозагнул палец. – Теперь пункт второй: ваша квартира уже дважды подвергаласьнападению каких-то неизвестных людей, которые пытаются свести с Антономкриминальные счеты. Так?

– Еще как!

– Пункт третий. Дома ты была в десятьвечера, верно? А до этого не меньше двух часов провела у Инны. У тебя возниклоощущение, что при вашей встрече тайно присутствовал кто-то третий лишний,вернее, четвертый, учитывая, что там была и Лапка?

Нина растерянно качнула головой.

– Мне как-то плохо верится, что Дебрскийвсе это время лежал под кроватью или стоял по стойке «смирно» в шкафу, –сказал Константин Сергеевич.

– Но он мог потом прийти, после нашегоухода!

– Мог. Но, ради бога, зачем Инне былонужно уговаривать тебя остаться ночевать, если ты могла согласиться – истолкнуться с Антоном?!

– Да вряд ли я согласилась бы, –задумчиво пробормотала Нина. – Хотя такое искушение возникало. Но непойму, что ты хочешь сказать?

– Нина, мне меньше всего хочется поселятьу тебя беспочвенные надежды, но давай допустим такой вариант: Антон увяз вочень сложных проблемах. Дважды на него покушались, ты не стала жертвой толькочудом. Это показывает, что дело очень серьезное. Антон глупец, что стараетсяразрешить ситуацию собственными усилиями, без участия милиции, но ладно, этоуже второй вопрос. У вас не самые лучшие отношения, поэтому он не посвящает тебяв свои проблемы, а возможно, элементарно не хочет волновать. С мужчинами такоебывает, – усмехнулся дед, – им иногда свойственно не только изменятьсвоим женам, но и беспокоиться о них! Это я тебе официально заявляю, кактипичный представитель сего племени. Не исключено, что дело зашло так далеко,что Антону приходится скрываться. Он обещал тебе вернуться когда?Завтра-послезавтра? А вернулся сегодня, вечерним поездом. Ты об этом не знала,но знали его враги. Они нагрянули к вам в дом, надеясь, что застанут Антонаврасплох. Но он оказался хитрее. Он предполагал, что его могут подстерегать, инашел себе укрытие именно там, где его никто, никогда, ни под каким видом нестанет искать. У женщины, которая ненавидит его и которую ненавидит он. Но приэтом Инна твоя подруга, а значит, он вправе рассчитывать на толику еесочувствия – хотя бы профессионального.

– Ага, – проронила Нина, старательнокивая. – То есть ты хочешь сказать, что Антон просто-напросто спасался уИнны?

– Ну, именно это я и сказал, –произнес дед, однако его голос звучал уже не столь уверенно.