Отрок московский - Владислав Русанов

Кара-Кончар еще раз посмотрел на притихших нукуров и отвернулся. Он никогда не сидел рядом с ними у огня – верный Бургут разводил в стороне маленький костерок, где баатур мог спокойно поразмыслить, не отвлекаясь на суету простых воинов.

Он не жалел бойцов, вздумавших довериться ему, но не жалел и себя. Жизнь – это борьба. Жестокость – единственное, что помогает выжить. Несправедливость, жадность, властолюбие правят миром. Чтобы чего-то достичь, нужно сражаться. Не убьешь, так убьют тебя… Люди ничем не отличаются от волков. Чтобы стать вожаком, нужно загрызть того, кто водил стаю прежде тебя. Чтобы удержаться в вожаках, нужно раз за разом убивать каждого, кто посмеет оспорить твое место.

Кара-Кончар как нельзя лучше отвечал этим требованиям.

Уродился он крепким мальчишкой. Третий сын шорника из тверского посада с малолетства знал, что нет у него в жизни иного пути, как гнуть спину над кусками кожи с дратвой и шилом в руках. А что? Дело нужное и полезное, но… Не лежала у Федота душа к мирным заботам, и все тут! Ничего не поделаешь! Как можно кривить спину, ковыряясь при лучине с рваными постромками и гужами, когда другие получают княжью милость и награды?

Когда мальцу сравнялось двенадцать зим, в посаде пополз слушок, что есть-де в лесах под Тверью удивительный отшельник, который драться умеет лучше любого дружинника или даже ближнего боярина, хоть рукопашным боем, хоть оружным. Федот раздумывал недолго. Сбежал из дому. Скитался. Просил Христа ради кусок хлеба, а случалось, и воровал, что плохо лежит. И все расспрашивал, расспрашивал, расспрашивал…

Наконец, на лесной тропинке, грязный, оборванный мальчишка встретил высокого худого старика в распоясанной рубахе и широких, непривычного вида, штанах. Горазд долго молча смотрел на Федота, а потом поманил за собой.

Так началось ученичество того, кто после принял кличку Кара-Кончар.

Отрок впитывал воинские искусства, как сухой мох влагу. Себя не щадил. Бегал до одури по лесным тропинкам и буреломам, плавал до поздней осени в реке, держал равновесие на столбе днями напролет. Старому дружиннику нравилось рвение огольца – ему приходилось даже сдерживать ученика, чтобы не порвал жилы от непосильной нагрузки.

Федот прожил у Горазда шесть лет. Освоил рукопашный бой. Кинжалы-теча. Короткий и длинный посох. Прямой меч цзянь. Единственное, что не нравилось ему у отшельника, – долгие вечерние разговоры. Старик казался молчаливым только на первый взгляд. Он мог не открывать рта при посторонних людях. Но уж зато, когда начинал речи, остановиться не мог. И добро бы рассказывал про сражения, подвиги, военные хитрости, а то сыпал направо и налево какими-то непонятными притчами из жизни чиньских монахов. Да кому какое дело, как они достигают просветления? И зачем оно, просветление это самое, нужно? Дух тверже стали? Ага, как же… Поверили тебе. Это все выдумки тех, кто боится передать подлинные тайны мастерства ученикам и потомкам. Мол, лучшая победа – та, которая достигнута без схватки. Просто смешно! Животики надорвешь… Всем известно: побеждает тот, кто быстрее, сильнее, хитрее и жестче. Именно этому нужно учиться. Для того чтобы потом применить полученные знания и умения, стать великим воеводой, каких не знала еще Русь.

Только старый отшельник не торопился расставаться с навыками, полученными в землях Чинь. Все болтал о постепенном приближении к совершенству. А время-то поджимает! Войны не ждут! Если ты не прославишься, то прославится кто-то другой. И он займет твое место в княжеской дружине, он поведет полки на врага, он заберет самый большой куш при дележе добычи. А тут сиди в лесной глухомани! Обидно…

Федот ушел. Убрался восвояси, в чем был, даже пресной лепешки на дорогу не взял. Молодой воин больше жалел о том, что не смог захватить ничего из оружия Горазда. Даже не столько обо всем оружии, сколько о мече. Но тут уж ничего не поделаешь – добровольно старик не отдал бы цзянь, а драться с ним Федот не решился.

Снова начались скитания. Правда, не такие долгие, как шесть лет назад. У Михаила Ярославича парня приняли с радостью. Хватило одного лишь намека на ученичество у отшельника. Боярин Акинф даже посоветовал князю сразу принять бойца в ближнюю дружину, а не в отроки, как положено по всем писаным и неписаным законам. Очень быстро Федоту удалось заслужить если не любовь и дружбу, то уважение и опаску собратьев по оружию. Одна-две сломанные руки, несколько вывихов, порванное сухожилие, и даже самые задиристые приутихли.

Молодой воин служил князю с таким же рвением, с каким недавно учился. К Юрьеву-Польскому он ходил уже десятником. В бою Федот показывал отчаянную храбрость, казавшуюся со стороны безрассудством. В одиночку бросался на дюжину врагов. И ведь побеждал! Сам Михаил Ярославич заметил его. Подарил меч в кожаных ножнах и дорогой плащ со своего плеча. Прочил в полусотники, а дальше – как получится.

Но вот боярин Акинф Гаврилович Шуба почему-то Федота невзлюбил. Все норовил выдумать Федоту такое поручение, чтобы тот не справился, опозорился, потерял доверие Михаила Ярославича. И ход в полусотники заказал. Сказал, молод еще, пускай молоко на губах сперва обсохнет, а потом подумаем, поглядим что к чему. Чай не последняя война. Найдет где себя проявить.

Тем временем умер Даниил Александрович, младший сын Александра Невского. С его сыном Юрием у Михаила Ярославича дружба как-то сразу не заладилась. Уж очень не понравилось тверскому князю, как Юрий Данилович резво начал расширять пределы московских владений. В год смерти отца пошел войной на Можайск и пленил Святослава Глебовича. Михаил уже серьезно подумывал, а не выступить ли в этот раз совместно с князем Андреем Городецким против братьев Даниловичей, только воеводы его советовали подождать и присмотреться внимательнее, чтобы выгоды не упустить и поспешными действиями положения княжества не ослабить.

Но Федоту на решительность или нерешительность русских князей было уже начхать с высокой колокольни. Той же осенью он уехал к Ялвач-нойону, чей улус кочевал от Нижнего Новгорода до Торжка. Татары собирали дань с половины русских земель и отправляли в Орду к Тохте-хану. Федот решил попытать счастья с ними.

Сначала все вышло как обычно. Ну что ж… Этого и следовало ожидать. Какой правитель согласится сразу приблизить к себе чужака, не проверив его? Пришлось сломать руку и плеть одному баатуру. Потом победил двоих сразу. А после сражался голыми руками против двух дюжин вооруженных мечами-мэсэ и саблями воинов. Когда устал швырять противников по сторонам, достал свой меч и начал по одному «успокаивать» ордынцев. Само собой, Федот не хотел увечить или убивать нукуров – ведь ему еще предстояло с ними сражаться на одной стороне, выполнять поручения нойона. Он выбивал мечи и сабли, ранил плечи, запястья, локти. «Разрисовывал» косоглазые морды легкими росчерками по щекам и лбу. Так продолжалось, пока Ялвач-нойон не остановил свалку хлопком в ладоши. Хитрому монголу понравилось умение нового бойца. И наплевать, что урус… Великому хану Тохте служат все племена и народности от Поднебесной до Последнего моря. Зато какой мастер!

Ялвач зацокал языком, приказал баатурам отступить. Подозвал Федота, усадил рядом собой на кошму, кормил вареной кониной и поил архой… Какая же гадость! Подарил новый дорогой чопкут, илчирбилиг куяк[113], шлем и щит, новые сапоги. Трех коней. Сказал, что желает видеть его младшим братом или старшим сыном. На выбор.