Перуновы дети - Юлия Гнатюк

Подошёл Сварогов корабль. Януш, спрыгнув за борт вместе с несколькими воинами, перебросил через плечо толстый канат и налёг на него, увлекая лодию ближе к берегу. Многие люди с Большой земли узнали его:

– Януш! Януш идёт!

Воевода выходил из моря, с его копытной брони стекала вода, и сам он был похож на великую рыбу, блестящую чешуёй на солнце.

Сварог ступил на качающийся плот, и воины уже хотели переправить его к берегу, как вдруг взор его устремился в воду и застыл. Жестом приказав воинам отойти, не отрывая взгляда, погружённого в тёмную глубину, он протянул руку вверх:

– Дайте тризуб!

С лодии подали тризуб. Все вокруг затаили дыхание, наблюдая, как Сварог, зажав древко в деснице, некоторое время примеривался, а затем, коротко выдохнув, резким сильным толчком послал тризуб в воду. Через минуту он уже поднял над головой большую трепещущую рыбину.

Послышались восклицания:

– Царь! Царь рыбу поймал!

Лицо Сварога прояснилось. Он зычно крикнул:

– Глядите, люди, – вот знак от богов! Сие значит, что не исчезнем мы, русы, с лица земли. И Солнце-Сурья будет в небе сиять. И хоть много тягот нам предстоит, одначе найдём мы иные края, в которых жизнь ещё лепшую иметь будем! Как нашли когда-то землю Ойразскую праотцы наши, когда упала с неба одна Луна и Великий потоп погубил многие страны, но часть пращуров спаслась на острове, где жили боги живые. И мы, их потомки, Русы-Ойразы, приумножимся и станем народом великим, как то предсказано богами!

– Слава Сварогу! – воскликнул Януш, подняв меч.

– Слава! – эхом подхватили воины.

И люди на берегу и в лодиях, в очах которых вновь зажглась искра надежды и веры, вторили:

– Слава! Богам-пращурам слава!

– Русскому Солнцу слава!

Лишившимся живота – вечная память…

Светозар поднял очи, подёрнутые туманом, – они ещё пребывали там, в прошлом, переживая страшную трагедию. Старцы ждали, не мешая.

– Так что, выходит, мы настоящие дети богов? – выходя из оцепенения, изумлённо спросил отрок. – Тех, которые прилетели с неба, правили нашими Родами и слились с ними? Отчего ж тогда, – он заволновался, – нынче творится такое? Разве не имеем мы боле силы богов наших и пращуры не смотрят теперь из Сварги синей, не помогают нам?

Мечислав похлопал отрока по плечу, а отец Велимир ответил почти сердито:

– Как они будут помогать тем, кто их забыл? Кто ищет себе новых богов и топчет пращурские святыни?

– Но мы ведь помним? – почти с отчаянием произнёс Светозар.

– Помним, Светозарка, потому что для нас, волхвов, это главней самой жизни. И на нас лежит обязанность, чтоб мы людей своих просвещали, чтобы власть наша – князья да бояре – веры своей держались и народу исправно служили. Одначе власть теперь с мечом супротив народа собственного поднялась. А меч, Светозарка, словом тяжко одолеть, ой как тяжко, даже нам, кудесникам…

С нелёгким сердцем возвращались Светозар с Мечиславом к себе. Выйдя на Перунову поляну, уселись на ствол огромного дерева, некогда вывороченного бурей, и долго пребывали в молчании. Где-то в отдалении куковала кукушка, мирно гудели жуки и пчёлы. Вдруг Мечислав настороженно поднял голову, встал и выпрямился, будто собираясь выполнить упражнение «древо», с которого обычно начиналось каждое их воинское занятие. Однако старый воин не двигался, чуткое ухо уловило в привычных лесных звуках едва уловимые чужие: кукушка смолкла на половине своего «ку-ку», а потрескивания в чаще указали на продвижение зверей.

Видя, как напряжённо вслушивается Мечислав в говор леса, отрок затревожился.

В это время над головами послышался громкий сорочий треск, и на сухой сук бревна опустилась Стрекотуха. Ей вторили другие сороки, оповещая лес о вторжении чужаков.

Старик обернулся к мальцу:

– Собери котомку, живо! – и снова обратил взор в сторону лесной чащобы.

Светозар сорвался с места, вбежал в избушку, привычно уложил котомку. Еды взял поболе – на двоих, им ведь не впервой отправляться в дальний путь на несколько дней. Когда выскочил на поляну, обычно суровый Мечислав неожиданно сгрёб мальца, прижал к себе, ласково погладил огромной дланью по русым вихрам. Голос его дрогнул.

– Уходи, Светозарушка! Уходи, соколик мой, помни заветы Перуновы! И про меня вспоминай. Я всегда с тобой буду, даже когда отправлюсь к пращурам в Ирий. Ты только не разучись землю слушать, на звёзды глядеть и людей разуметь. Нам, сыновьям Перуновым, всегда приходилось трудно, и губить нас будут нещадно за правду нашу, только дух Прави убить невозможно. Когда-нибудь люди вспомнят, что они дети богов, и возлюбят сей мир, станут поступать по справедливости, и потечёт тогда земля молоком и мёдом. Но сколь много кровушки удобрит ещё Мать Сыру Землю… Светозарушка, прощай, соколик ненаглядный! Беги, нельзя боле мешкать! Предупреди людей в слободе, пусть уходят, проведи их по тем тропам, которые знаешь. Особо позаботься об отце Велимире, я на тебя во всём полагаюсь…

Светозар только теперь уразумел, что Мечислав решил остаться.

– Дедушка, я не пойду! Я должен быть с тобой! Ежели надо, защищать… Кумиров отстаивать… Я…

– Ты жить должен. И не смей умереть, пока не передашь людям наши заветы. Иди! Да помни, встретимся здесь, на земле, или там, – старик указал на небо, – спрошу с тебя по всей строгости!

Он поцеловал отрока в лоб, затем отстранил и подтолкнул к тропе. С другой стороны уже явственно различалось фырканье коней, бряцание оружия и громкие возгласы.

– Постой, возьми Стрекотуху. – Мечислав бережно взял притихшую птицу и передал отроку. – Когда будете в безопасности, – добавил волхв, – пошли её ко мне, это будет знак.

Светозар медлил, переминаясь с ноги на ногу, лицо его побелело.

Взгляд старика стал грозен.

Отрок не смог ослушаться. Он побежал, прижимая к груди птицу и глотая слёзы. Последнее, что увидел, обернувшись, – как старик опять спокойно опустился на поваленное дерево и замер так, положив руку на мощное корневище.

Идолы – не боги… Тот, кто видел в Перуне только деревяшку, не узрит ничего и в Христе…

Волхв Мечислав

Старик не двинулся с места, когда из лесной чащи стали выезжать вооружённые люди. Узкая горловина лесной дороги не могла вместить много всадников в ряд, и они, появляясь из-за деревьев, растекались по поляне, подобно жидкости из опрокинутого кувшина.

Два молодых гридня – младших дружинника – подъехали почти вплотную, но Мечислав не шелохнулся. Один из гридней, в плащевой накидке, смуглый и темноволосый, видно носитель чужих кровей, слегка толкнул старика тупым концом копья в плечо. Тот посмотрел снизу вверх, сквозь кустистые брови, но не изменил позы.