Как хороший человек становится негодяем. Эксперименты о механизмах подчинения. Индивид в сетях общества - Стэнли Милгрэм

Процент испытуемых, вернувших вопросник, как функция поведения в ходе эксперимента

Легко видеть, что вопросники заполнили и прислали 100% испытуемых, выказавших низкий уровень конформности, 81% тех, у кого оказался средний уровень конформности, и лишь 70% тех, кто подчинялся мнению большинства 12 раз и больше.

Таким образом, в том, что касается вопросников, следует учитывать, что налицо систематическая ошибка – они отражают в основном мнение испытуемых, проявивших независимость. В частности, мы спросили испытуемых, как они чувствовали себя сразу после участия в эксперименте. Вопрос был построен в виде предложения, которое испытуемый должен был закончить, и такая форма обеспечивала максимальную свободу; испытуемые говорили о своем состоянии по-разному, однако никто, похоже, не был слишком уж потрясен. Один испытуемый употребил слово «жестокий», однако этот эпитет относился лишь к ощущениям в ходе эксперимента, а не к его отдаленным последствиям. Большинство испытуемых говорили, что сердились на себя за то, что не распознали подлинную природу эксперимента.

Кроме того, мы спросили, каким видится эксперимент испытуемым сейчас, считают они его этичным или нет. Чтобы избежать искажения данных в пользу экспериментатора, мы включили два отрицательных, два нейтральных и один положительный вариант ответа. Результаты приведены в табл. 5.

Таблица 5

Каким, с вашей точки зрения, был эксперимент – этичным или неэтичным?

Восемь человек назвали эксперимент неэтичным, однако некоторые присовокупили и оценочные замечания:

По свободным замечаниям к этому вопросу очевидно, что если испытуемые считали эксперимент «этичным», то имели в виду, что опыт оказался для них полезным и познавательным. Так, один испытуемый из этой категории писал:

Другие испытуемые также отмечали, что эксперимент многому их научил, хотя и причинил некоторое неудобство.

Подавляющее большинство испытуемых ответило, что эксперимент не был ни этичным, ни неэтичным. Многие отметили, что не понимают, как можно оценивать научный эксперимент по подобной шкале. Кто-то ответил общим утверждением: «Научный эксперимент стоит вне этики». Кто-то полагал, что этичность эксперимента зависит от применения полученных данных.

Некоторые студенты отметили особенности экспериментальной процедуры, благодаря которым эксперимент стал для них этически приемлемым. Один студент написал:

В ответах студентов прослеживалось несколько сквозных тем: испытуемые участвовали в эксперименте по доброй воле; результаты эксперимента хранились в тайне; испытуемым объяснили, в чем цель эксперимента. С точки зрения большинства испытуемых все это говорило в пользу эксперимента и компенсировало обман в начале. Один студент из Осло удачно сформулировал это распространенное мнение:

К этой проблеме применялся и относительно непрямой подход: мы спросили студентов, как они в целом относятся к своему участию в эксперименте. В табл. 6 показано распределение пяти вариантов ответа.

Таблица 6

Как вы сейчас относитесь к своему участию в эксперименте?

Похоже, в основном испытуемые были рады, что поучаствовали в эксперименте, несмотря на все трюкачество. Видимо, это объясняется следующими причинами. Во-первых, студенты понимали, что если их и обманывали, то в первую очередь не ради личной выгоды, а ради научных знаний. Они ценили, что им сразу же раскрыли подлинный характер эксперимента. Во-вторых, они понимали, что, как бы они себя ни повели, мы отнеслись к ним с доверием, раскрыв подлинные цели и методы эксперимента, и знали, что успех экспериментального проекта зависел от их готовности оправдать это доверие. Если мы и попирали их достоинство в течение 20 минут, то сразу же возместили моральный ущерб, поскольку выразили свое уважение и доверие к испытуемым. В-третьих, у магнитофонных записей оказалось неожиданное преимущество: для большинства испытуемых стало большим облегчением узнать, что на самом деле в лаборатории больше никого не было. Особенно радовались конформисты: ведь никто, кроме экспериментатора, оказывается, не слышал их ответов, а теперь все останется в тайне.

Лишний раз напомним читателю, что 24 испытуемых не прислали вопросник, и все они принадлежали к категории конформистов. Если бы мы получили их ответы, то, вероятно, располагали бы куда более суровыми критическими замечаниями. Более того, результаты основаны лишь на примере норвежских студентов. Можно предположить, что ответы французских студентов были бы гораздо жестче. Однако на основании полученных результатов, пожалуй, резонно заключить, что большинство испытуемых согласны, что подобный эксперимент невозможно провести, не прибегая к обману, и не осуждают это с моральной точки зрения. Из этого не следует, что их мнение закрывает вопрос об этичности эксперимента. Нельзя оправдывать неэтичные поступки общественным мнением, но полностью отбрасывать результаты подобных исследований тоже нельзя.

Всевозможные варианты парадигмы, которую задал Аш (Asch, 1951), показывают, что существует умопостигаемая связь между несколькими чертами социальной среды и степенью, в которой человек полагается на других при принятии публичных решений. Эта парадигма отличается простотой и ясностью и позволяет воспроизвести в лаборатории мощные, социально значимые психологические процессы, а потому повсеместно признана основной техникой исследования процессов влияния.