Боги войны - Дмитрий Агалаков

Когда в столицу прибыло посольство из Сибири, а было это в начале осени 1583 года, Иоанну Васильевичу Грозному земной жизни оставалось немного – меньше года. Москва только что вышла из страшной Ливонской войны, длившейся долгих двадцать пять лет и опустошившей Русь. От Волги до Севера и от Камня до Оки бунтовали черемисы. Это была ещё эпоха и черемисских войн! Они продолжались уже десятилетия, но с новой силой вспыхнули сразу после того, как Русь стала терпеть одно поражение за другим и на всех фронтах, когда злые языки уже говорили о том, что государство не сдюжит и близко к распаду. Казанские татары многое сделали для того, чтобы разбередить черемисов и настроить их против Москвы. Казань хотела вернуть себе свободу! Вновь хотела нападать на Русь, грабить, десятками тысяч тащить в полон! И черемисы могли помочь ей в этом! Именно третье черемисское восстание, вылившееся в новую затяжную войну, и заставило Иоанна Грозного на любых условиях выйти из Ливонской баталии и поскорее перебросить оставшиеся войска на Волгу и в Предуралье. Тем более с черемисами вошёл в контакт крымский хан Мехмет-Гирей. Три армии под командованием князей Воротынского, Хворостинина, Мстиславского, Курлятева, Шуйского, Туренина и других русских полководцев ушли на битву с черемисами. А те, не умея воевать большой силой, не владея тактикой европейской войны, вели ожесточённую войну партизанскую. Они вырезали русских где только могли. Дрались за каждое своё лесное или горное селение! Не хотели под Москву! А русские шли с огнём и мечом по их землям. Жестоко? Да. Несправедливо? А вот тут – как сказать! Как ни верти, а черемисы, абсолютно несамостоятельные, были игрушками в руках татар – и казанских, и крымских в первую очередь. И оставались бы незаживающей язвой в самом центре Руси. Наконец, они были тоже частью Золотой Орды и не могли остаться в стороне от политики разрастающегося Русского государства, как и Казань, и Астрахань, и Сибирь, и Ногайская Волга, и Крым. Уже больше века шёл великий передел улуса Джучи – и никто не мог оказаться в стороне от этих событий, от двух центров со своим мощным притяжением – прежнего, татарского, и нового – русской Москвы.

Притяжение к русской столице брало верх. Но каких это требовало усилий!

Незатухающие черемисские войны оказались чересчур страшны. Даже татары смирялись куда легче перед Москвой и становились ее друзьями! А тут – воля или смерть! В 1582 году всё было так серьёзно, любой проигрыш мог обернуться такой трагедией, что Иоанн Грозный приказал двух своих лучших полководцев – Дмитрия Хворостинина и Ивана Воротынского – за неудачу на поле боя унизить, как только можно.

– В бабьи платья их! – приказал царь. – И муку молоть! Жернова крутить!

Воля государя – закон! Двух маститых полководцев слуги царёвы нарядили в женские платья, и вот они перед всем миром, перед своими армиями, крутили жернова и мололи муку! Плакали от обиды и ярости, но мололи!

После такого надругательства и унижения князья уже не могли проиграть ни одной битвы! Они бы лучше погибли. А ведь всё это было буквально вчера, год назад! Поволжские восстания, резня! И продолжалось сегодня. Стоит добавить, что когда черемисские войны все-таки прекратятся, черемисам не просто запретят селиться в городах, но даже держать оружие для охоты, даже кузни запретят держать! Чтобы не ковали оружия! Из них будут выращивать мирных возделывателей полей и смиренных и тихих слуг Москвы.

Именно черемисские восстания и позволили сибирскому хану Кучуму отречься от обещаний служить Москве и обратить свои силы против Перми Великой.

Иначе говоря, все было плохо! И вдруг – чудо! Единственное чудо за столь долгие годы! Когда Русь, кажется, уже привыкла получать пощёчины, оплеухи и тумаки, когда тёмные тучи над страной прочно заволокли небо. Поражение Сибирской Орды означало ещё и то, что и ногайцы будут осторожнее, и казанские татары теперь остерегутся лезть на рожон. И с черемисами легче будет управиться.

В «лучшие годы», когда царь был ещё в силе, он тысячи людей отправлял на плаху ни за что ни про что, по одной только своей монаршей воле, оправдываясь лишь тем, что он «Богом данный государь на земле Русской». Он мучил и за просто так, по ложным обвинениями и одним лишь своим маниакальным домыслам, по зависти и природной злобе творил над невинными страшный суд. А тех, кто действительно ослушался или провинился… Да таких и не было толком! Боялись царского гнева! Дрожали и трепетали, точно твари бессловесные! Попадись ему казаки прежде! Ох, полютовал бы он! Ой, нашёл бы им муку смертную!

Царь и теперь намеревался вздёрнуть ещё сотню-другую казаков-разбойников с Волги и в запале лишить Строгановых своей милости. А то взять и отнять у них все их земли за преступное непослушание! Но тут его ледяная душа оттаяла, и сердце, уже почти мёртвое, забилось. И, сидя на троне, он улыбнулся кривой улыбкой и спросил у двух казацких атаманов:

– Как звать вас, казаки?

– Черкасс Александров, государь! – низко поклонился первый.

– Савва Болдыря, царь-батюшка! – быстро и ещё ниже поклонился второй.

Иоанн Грозный прищурил глаза. Ему неожиданно понравились эти два казачка – с суровыми лицами и детскими глазами. Почему детскими? Да потому что хлопали они ими ну как дети малые, увидев чудо. А он, царь-вседержитель, и был для них чудом!

– А что это значит «Болдыря»? – поинтересовался царь.

– Это значит – волдырь, царь-батюшка, – ответил второй атаман. – На южном говоре, на малоросском…

– А-а! – кивнул Иоанн, вздёрнув козлиную бороду и открыв пылающую от чесотки шею.

И вновь криво улыбнулся. «Эти неспособны плести интриги, – глядя в их смешные глаза, думал Иоанн, – как мои вельможи. Царедворцы – сволочи и выродки!» Навидался он их! Насмотрелся! Волки! Нелюди! А эти казачки, драчуны степные, саблями привыкли махать! Ну и молодцы! Зря он прежде так осерчал на них, зря. Детские души! Они и других небось губят по-детски! Так, как баловень-мальчишка голову отрывает птице или кошке! Просто и легко! Вернуть бы ему эту непосредственность, эту ангельскую способность легко и беззаботно отнимать жизнь! Без того страшного чувства, что сердце твоё заливается мглою и уже ничто и никогда не очистит и не отмоет его, не освободит вовеки веков!

– Вы вот что, молодцы-атаманы, – сказал Иоанн. – Возвращайтесь в Сибирь и скажите атаману Ермаку, что я благодарю его за службу. А что касается казачков его, кто чересчур баловался на Волге разбоем и границ и меры не знал, так я их прощаю! Всех прощаю! Потому что велик ваш труд ратный на благо Русской земли! Велик ваш подвиг!

И, услышав такие слова, атаманы низко поклонились царю.

– А ещё дам вам стрелецкое войско и большой обоз, – добавил государь. – Ступайте, казачки! Нынче я вам пир устрою, да такой, как того ваша заслуга требует!

Государь сдержит слово и о прощении, и о помощи. Поздней осенью 1583 года из Москвы в Пермь Великую выедет князь Семён Болховский. Его задачей будет собрать большой отряд стрельцов в помощь сибирским казакам. Рассказ о битве с Кучумом порадовал царя, но Иоанн Грозный считал страну за Камнем чужой и дикой стороной. И, в общем, он был прав! Она и не нужна ему была, лишь бы только оттуда не вылезали тараканами сибирские татары и прочие нехристи. Не мешали бы добывать соль, которая высоко ценилась на всех рынках. А коли побил их Ермак, то и слава богу! И забыть бы о той стране. Хватит Перми Великой и Камня. Но рассказ о соболях, которым нет числа, о писцах, белках и зайцах и прочей мохнатой живности глубоко запал в душу русского царя. Ведь меха были лучшей валютой для торговли с Европой. Привёз соболя – увёз пушки! Привёз писцов – увёз ружья. Привёз белок и зайцев – увёз порох и свинец! Так мыслил государственный ум царя Иоанна Васильевича и мыслил вполне правильно. А значит, надо было отправлять за Камень войско.