Танцуя с Девственницами - Стивен Бут

Марк видел, как Оуэн стянул перчатки и взялся за новенький стенной молоток, купленный за три фунта всего несколько недель назад. Острое лезвие сидело на древке под правильным углом – инструмент был предназначен для сглаживания углов камней. Из стены не должны торчать острые камни, это небезопасно. Иногда Марку хотелось попросить у Оуэна молоток и сгладить им окружающий мир – чтобы острые углы не кололи его чувства и не раздирали в клочья его память.

На земле рядом с Оуэном стоял небольшой рюкзак, из которого высовывалась антенна рации. Неподалеку в нужном порядке лежали камни, оставляя рабочее пространство открытым. Земля уже была выровнена, и фундамент заложен. Теперь оставалось, слаженно работая руками и глазами, поместить каждый приготовленный камень на свое место.

Марк молча прошел вперед и остановился в нескольких ярдах от стены. Какое-то время он наблюдал за руками Оуэна. Смотритель обтесывал камни, пока не добивался того, чтобы они тесно прилегали друг к другу: когда стену закончат, будет невозможно стронуть с места ни один из них. Неужели человек, так тщательно созидавший, мог думать о том, чтобы что-то разрушить?

Оуэн поднял очередной камень и качнул молотком, надрезав желтый песчаник, отчего его перчатки покрылись мельчайшей пылью.

– Оуэн?

Смотритель удивленно поднял глаза, и молоток, сверкнув на солнце лезвием, замер в воздухе. Немного золотистой каменной пыли с древка молотка осыпалось на его красную шерстяную куртку. Марка потрясло выражение, на мгновение промелькнувшее на лице Оуэна, словно смотритель мысленно входил в образ, который приберегал для туристов. И тут Оуэн разглядел, кто испугал его.

– Что ты здесь делаешь, Марк? – спросил он. – Ты должен быть дома.

– Как и вы. Сегодня у вас тоже выходной.

Оуэн пожал плечами.

– У меня есть работа. Стена ждать не будет. Межевые границы надо содержать в порядке, что бы ни происходило. И эту работу никто за меня не сделает. Во всяком случае, уж точно не Уоррен Лич.

Стена образовывала межевую границу там, где верхние поля фермы «Рингхэмский хребет» подходили к лесам парка. Марк уже помогал Оуэну менять ступеньки, которые разрушились от многолетнего использования. Первые их строители использовали плоские плиты из песчаника и сделали ступеньки не так плохо – они прожили почти две сотни лет. Но ботинки туристов давили на них слишком сильно, и ступеньки заметно расшатались и стали опасными.

Теперь Оуэн работал на вершине холма, заделывая проем в межевой стене, через который повадились шастать туристы – особенно те, кому было лень пройти несколько ярдов до ступенек перелаза. Это была двойная стена, но верхние камни потихоньку осыпались один за другим, а погода довершила дело, вымыв связывавший их раствор.

Марк и Оуэн с минуту стояли посреди разбросанных камней. И хотя Оуэн находился совсем близко, казалось, между ними настолько огромное расстояние, что Марку не становилось легче от его присутствия. Он не предполагал такой холодной встречи. Не для того он дожидался среди деревьев, пока уйдут полицейские. Неожиданная пропасть, пролегшая между ними, напомнила Марку зиявшую в стене брешь, словно ждавшую, что ее залатает заботливая рука.

– Оуэн, с тобой вчера полицейские говорили? – спросил Марк.

– Так они сейчас со всеми разговаривают.

– А о чем?

– Ты удивишься, – усмехнулся Оуэн.

Он поднял камень, отчистил его от грязи и принялся рассматривать на свету, как ювелир, вглядывающийся в грани только что отполированного алмаза. Марку нравилось наблюдать, как работает Оуэн. В лесу на холмах старший смотритель становился совсем другим человеком. В инструкторском центре, сгорбившись над столом, заваленным бумагами, рядом с которым стоял небольшой электрический обогреватель, он всегда казался не в своей тарелке.

– А что они хотели узнать, Оуэн? – продолжил Марк.

Оуэн был его другом и наставником все то время, что Марк учился работе смотрителя, да и в первые несколько недель его самостоятельной работы – тоже. Марк привык к тому, что одно только присутствие этого бородатого человека в красной шерстяной куртке снимает многие проблемы; он сиял от гордости, когда люди приветствовали Оуэна как старого друга, смеялись над всеми его шутками и забрасывали его вопросами по любому поводу – вопросами, на которые он из вежливости отвечал всегда, даже когда совершенно не знал ответа.

– Задали всего несколько вопросов, – ответил Оуэн. – Хотели воспользоваться моим знанием местности. Почему бы и нет?

– Когда идет следующий автобус на Бакстон, да? Или где ближайшая круглосуточная аптека?

Оуэн улыбнулся вымученной шутке Марка – напоминанию о том, как однажды во время их совместного обхода вершин Дарк Пика они неожиданно повстречали на заброшенной дороге двух пожилых дам. Этого было достаточно, чтобы Марк вновь обрел столь необходимую ему уверенность и чтобы притупилась боль, которую он почувствовал, впервые увидев на лице Оуэна такое выражение.

– Интересно, полиция еще будет допрашивать меня? – размышлял вслух Марк.

– Ты же им все сказал, или нет?

– Да вроде все.

Но Марк знал, что сказал он не все. С детективами оказалось не так-то легко говорить, как ему прежде казалось. Есть определенные вещи, которые физически невозможно высказать, когда за вами записывают каждое слово. Эти фразы звучали бы слишком глупо и странно. Прежде всего, он не представлял, как описать полиции женщину, лежавшую между камнями. Как передать то, что она выглядела танцующей.

– В любом случае, – сказал Оуэн, передавая Марку один из верховых камней, – теперь уже все позади. Забудь и возвращайся к работе. С какой стати им снова беспокоить тебя?

В ожидании, когда Оуэн залатает нижнюю часть стены, Марк складывал камни на траве, выстраивая их в линию.

– Не знаю, – говорил Марк. – Я никогда… ну, я никогда не сталкивался ни с чем подобным.

– Я понимаю, парень. Передай мне веревку.

Оуэн снял свои плотные хлопчатобумажные перчатки и в два ряда натянул веревку вдоль поврежденной части стены, закрепляя ее между деревянными колышками.

– Относись к полицейским спокойно: они просто делают свое дело, как ты или я.

Голос Оуэна звучал тихо и монотонно. Успокаивающе. В общем-то, было не важно, что он говорил, – Марка утешал сам звук его голоса. Он никогда не слышал, чтобы Оуэн повышал голос, хотя поводы для этого возникали частенько: когда велосипедист или мотоциклист открыто игнорировали его дружелюбное предупреждение о том, что они нарушают закон и рискуют попасть под суд; когда одетые не по сезону туристы плевали как на его советы, так и на здравый смысл и подвергали риску собственные и чужие жизни; когда фермеры то и дело вели себя по-свински. Фермеры типа Уоррена Лича с фермы «Рингхэмский хребет». Но Оуэн никогда не злился.

– Так что здесь не о чем волноваться. Расскажи им все, что ты обнаружил, Марк, им больше ничего не нужно. А поскольку им проще не тревожить тебя, они и не будут этого делать. А если будут, отправляй их ко мне.