Рай для Евы - Карин Матч

— Да, получил довольно ощутимый щелчок по носу… И это при его-то самолюбии! — согласилась она.

— Вообще-то странно. Обычно стоит девушке только посмотреть на него, так бедняжка просто теряет голову. И подумать только, лишь из-за смазливой физиономии!

— Так же было с Ли? — неожиданно для себя спросила Ева и со страхом заметила, как Ланс окаменел.

— Кто сказал тебе о Ли?

— Ну, во-первых, вначале я сама заподозрила нечто такое, помнишь? Ты еще посчитал, что это мое воображение. А потом уже Джефф — в тот вечер, когда ты наткнулся на нас. Он, как ты понимаешь, не упустил случая похвастаться. Затем попытался меня поцеловать. — Покосившись на Ланса, Ева вспыхнула. — Извини. Я не хотела…

Он равнодушно пожал плечами и полез в карман за сигаретами.

— Ерунда. Все давно кончено и забыто. Навсегда.

— Ты правда забыл?

Он смял сигарету, не успев поднести ее к губам, и отвернулся:

— Думаю, между мною и Ли все было кончено еще раньше, может быть, даже раньше, чем вообще началось. Во всяком случае для меня. Держу пари, будь Ли жива, сейчас она согласилась бы со мной. Скажи, пожалуйста, а что это за странное дерево вон там? Сколько раз собирался тебя спросить и все забывал.

Ева проследила за его взглядом:

— Да это, собственно говоря, не дерево! Что ты так удивляешься? Не веришь? Это гигантская лилия! Она считается самой большой в мире, но почему-то ее называют капустным деревом. Скорее всего, это пошло от первых поселенцев. Те ели ее листья и уверяли, что по вкусу они похожи на капусту.

Ланс вдруг улыбнулся:

— Еще один занимательный факт из твоей книги? К тому времени, как я вернусь, она уже будет дописана? А может, и распродана, а?

— Ой, не знаю! Как ты думаешь, Мангунгу пришел конец?

Ланс глубоко затянулся новой сигаретой.

— Стало быть, ты так и не смирилась с тем, что теперь в Мангунгу новый хозяин?

— Да нет, что ты! Жаль, конечно. Какое-то время наш с папой кораблик еще держался и вот наконец пошел ко дну. А ты… Неужели ты действительно думаешь осесть в наших краях?.. И это после Штатов?! То есть, — смутилась Ева, — я только хотела сказать, что жизнь здесь немножко другая, чем у вас. Да, в общем, все другое.

— Видишь ли, я ведь родился и вырос на крохотном ранчо, так что ваши просторы мне не в новинку. Увы, эта идиллия продолжалась недолго. Отец все никак не мог свести концы с концами, так что вскоре ранчо пришлось продать. Я до сих пор не могу без содрогания вспоминать первые годы в городе — это было время, когда наша семья пыталась встать на ноги. Я сразу возненавидел городскую жизнь и дал себе слово когда-нибудь бросить ее навсегда. И вот наконец нашел место, где хотел бы поселиться. В эту землю можно без опаски вкладывать любые деньги — она себя окупит. Уверен, Мангунгу ждет счастливое будущее. Вот увидишь, не пройдет и несколько лет, как это ранчо станет процветать! Я дал себе слово, что не пожалею никаких сил, чтобы возродить его к жизни! И увижу это собственными глазами!

Ева не нашлась что ответить.

Пристально посмотрев на нее, Ланс вдруг решился:

— Ева, а если бы я попросил тебя стать моей женой, ты бы согласилась?

Ей показалась, что она ослышалась. Это было настолько неожиданно, что, растерявшись, Ева просто выпалила:

— Конечно!

— Но почему? Ради того, чтобы навсегда остаться в Мангунгу? Ради этого ты готова на любые жертвы? Даже готова выйти за меня?

— Нет! — возмущенно воскликнула она. — Разве ты не помнишь, позавчера вечером я сама тебе сказала… И это единственная, самая главная причина, почему я согласилась бы стать твоей женой, если, конечно, ты попросил бы об этом. — И, нетерпеливо махнув рукой, добавила: — Но ты же этого не сделал, так о чем тогда вообще говорить?

— Любовь! — саркастически хмыкнул Ланс. — Что такой наивный ребенок, как ты, может о ней знать?

— Вполне достаточно! — вспыхнула Ева. — По крайней мере для того, чтобы полюбить.

Ланс рассмеялся и ласково провел по ее щеке кончиками пальцев:

— Милая, то, что ты испытываешь ко мне, — всего лишь благодарность, не больше. А любовь… Что ж, может и так. Любовь к старшему брату, родственнику, дяде, наконец! Черт возьми, ведь любишь же ты отца? Да и этих маленьких негодяев с соседней фермы!

Что это? Ей показалась, или в его голосе действительно прозвучала печальная нотка? Лицо Ланса потемнело, он отвернулся, но быстро взял себя в руки, и, сколько Ева не вглядывалась, так и не поняла, почудилось ли ей это.

— Я ведь намного старше тебя, — сказал он. — Настолько старше, что такие юнцы, как Стэнтон, без всякого смущения величают меня «сэром».

— Предпочитаешь, чтобы я влюбилось в кого-нибудь вроде него? А потом вышла замуж и поехала с ним проводить медовый месяц на Руапеху? — Она осеклась, заметив, что у него на скулах заходили желваки и побелели губы.

Однако Ланс не ответил. Отвернувшись, молча бросил на землю окурок и втоптал его в землю.

— Скажи, ты этого хотел бы? — настаивала Ева, коснувшись его руки.

Он вздрогнул и отдернул руку, точно обжегшись. Широко распахнутые глаза Евы наполнились слезами, губы задрожали. Она с обидой взглянула на него и вдруг все поняла. Неужели? Нет, этого не может быть! А может… Нет, невозможно! И все же она рискнула:

— Ланс!

И он услышал надежду в ее голосе.

— Нет! — Произнесенное им слово упало, как камень.

Их глаза встретились, и Ева похолодела. Отпрянув в сторону, она растерянно заморгала и задумалась, что, должно быть, все-таки ошиблась. Но, увидев его судорожно стиснутые зубы и тяжелую морщину между бровей, сделала еще одну попытку:

— Ладно, пусть так. Прости, если расстроила тебя. Думаю, ты был прав. Действительно, скорее всего, это не любовь, а просто благодарность. Но, может быть, ты все-таки согласишься меня поцеловать? На прощанье…

— Да, конечно. — Ланс нежно приподнял ее лицо и коснулся губами щеки.

Но она мгновенно повернулась, и, когда губы их встретились, знакомый восхитительный холодок пополз у нее по спине. Ланс не сделал ни малейшей попытки отстраниться или остановить ее. Ева лишь почувствовала, как напряглись его мускулы, а тяжелая рука легла ей на затылок. Губы его становились все более требовательными. И вдруг, почувствовав, как она затрепетала в его руках, Ланс упавшим голосом пробормотал:

— Ева, ты ведь еще так молода! Твоя жизнь еще только начинается… Подумай об этом!

Ему всегда нравился ее смех. Но сейчас, когда в нем серебряными колокольчиками звенело торжество, Лансу вдруг показалось, что ничего красивее он не слышал.

— Слишком молода? Для чего? Чтобы назвать тебя «дорогой»? — прошептала она. — А ты послушай, как это звучит! Дорогой! — И пьянящая радость, словно крепкое вино, ударила ей в голову, когда его руки с неожиданной силой сомкнулись вокруг нее, а горячие губы смяли рот в жадном стремлении завладеть тем, что Ева сама с радостью готова была отдать любимому.