Восточный проект - Фридрих Незнанский

— Вы настаивали, вызвали, так что же теперь спрашивать-то? Задавайте, что знаю, то расскажу. Придумывать мне абсолютно нечего.

Он все-таки пытался еще изобразить оскорбленное самолюбие, но Турецкий словно не слышал его, он даже умудрился что-то напевать, или мурлыкать, себе под нос. И Смуров несколько изумленно замолчал.

— Не помните, Алексей Петрович, — спросил вдруг без всякой связи и подготовки Александр Борисович, — когда, в какой момент вы поняли, что Сальников дал указание пилоту прекратить маневры, связанные с заходом самолета на посадку, и продолжать полет дальше на восток? До истечения контрольного времени или после? Когда вы сообщили об этом присутствующим в зале ожидания?

— Не понял, — насторожился Смуров, — о чем я мог кому-то сообщить? Я что-то не припоминаю такого момента, — добавил он с иронией. — Вероятно, у вас не совсем точная информация.

— Это бывает, — тут же поддержал его Турецкий. — Есть такие мгновения, назовем их моментом обострения критической ситуации, когда человек что-то совершает, говорит, во спасение, разумеется, а позже начисто об этом забывает. Случается. Психологическая загадка для меня, хотя, говорят, это легко объяснимо. Но не будем углубляться. Я напомню. Вы сказали о том, что после беседы с президентом у вашего министра вполне могли возникнуть некоторые собственные планы, о которых тот не поставил вас в известность. Ну, что, мол, у Сальникова в последнее время появилась этакая манера принимать решения, не ставя в известность о них даже свое ближайшее окружение. И добавили, что, по вашему мнению, он мог изменить маршрут и полететь в Иркутск или Хабаровск, чтобы на следующий день, прямо с утра, прилететь на совещание. Я почти цитирую, это записано со слов присутствовавших в аэропорту лиц, заслуживающих доверия.

— По-моему, ничего подобного сказано не было, — возразил Смуров. — А о капризах министра, да будет вам известно, хорошо знают все руководящие сотрудники министерства, это ни для кого не секрет. Возможно, я что-то и мог сказать в этом плане. Но прошло уже столько времени! Неужели вы думаете, что я должен помнить о каждом сказанном бог весть когда слове?

— Странная штука — память. — Турецкий покачал головой, разлил по чашечкам кофе и принес их к столу, одну поставив перед Смуровым. — Осторожно, очень горячий… — Сел сам, придвинул к себе листы протокола, поправил очки и сказал, беря ручку: — Четверо опрошенных почти слово в слово повторяют ваши слова, а вы ничего не помните… Ну ладно, вернемся к этому позже. Давайте для начала займемся формальностью. Итак, я записываю: фамилия, имя, отчество… должность и прочее… Это обязательные моменты протокола допроса свидетеля…

Покончив с «формальностью», Александр Борисович отпил глоток, кивнул Смурову одобрительно, приглашая и его пить кофе, а потом сказал:

— Так вот, насчет моего первого вопроса. Когда было сказано, как вы говорите, о капризах министра, до контрольного времени или после?

— А что вы понимаете под контрольным временем?

— Время посадки самолета.

— Как же я мог знать, если он так и не приземлился? — с усмешкой превосходства спросил Смуров.

— Как говорил Шерлок Холмс, элементарно, Ватсон! Время приземления было известно всем встречающим, и вам в том числе. Ибо все постоянно поглядывали на часы. Даже двинулись из зала к летному полю, чтобы встретить Сальникова. Разницу могла составлять минута-другая, не больше.

— Да? Что-то я не обратил внимания на это… И что за сложность — до или после! Не помню. Даже если и сказал… Наверное, после, когда стало ясно, что самолета не будет. А что это вам дает конкретно?

Турецкий хмыкнул и с улыбкой посмотрел на Смурова, который так и не притронулся к чашке.

— Остынет, что же я, зря старался?.. Конкретно, спрашиваете? Понятия не имею. Я хочу восстановить всю последовательность событий в тот вечер и надеюсь, вы мне в этом поможете, как главное лицо в той ситуации.

— Главное в каком смысле? — вмиг напрягся Смуров. — Не хотите ли вы сказать, что в аварии самолета видите мою вину? Думайте, что говорите!

— Ей-богу, вы напрасно разволновались, Алексей Петрович. Не понимаю, как вам это могло прийти в голову! Я имел в виду ситуацию, когда никто ничего не понимал и решительно все смотрели на вас, ища объяснений. Это же вполне логично! До появления министра главным человеком при подготовке совещания были именно вы и никто другой. Разве не так? — И, не дав возможности ответить, продолжил: — А кстати, вопрос не для протокола, чем закончилось то совещание? Мне говорили, что вы прочно держали оборону, несмотря на происки, да? — Турецкий поднял сжатый кулак, как приветствовали в тридцатых годах прошлого века: «Рот фронт!» — Если не секрет, конечно.

— Пришли к консенсусу, — кратко ответил Смуров. — Пришлось учитывать региональные интересы, про что частенько забывает Москва.

— А-а, значит, все-таки «китайский вариант»! Ну, понятно. Наверное, логично… Правда, насколько это согласовывается с государственными интересами?.. Не мне судить, но этот факт говорит о том, что прямое указание министра вы переиграли…

— Не понимаю, кто вам сказал, что я вообще получил какое-то указание от министра? — Смуров был в полнейшем недоумении, причем искреннем. Вернее, он хотел, чтобы его реакция так выглядела.

— Скажу, но вы не поверите, — весело ответил Турецкий. Его пока забавлял этот разговор, и важно было, чтобы Смуров не понял, к чему в конце концов они подойдут. — Точно, не поверите. Президент. Со слов Сальникова. Но, может, Сальников просто забыл о том, что говорил вам перед вашим отлетом сюда, и тем самым нечаянно ввел президента в заблуждение? Может, у него тоже, как и у вас, что-то случилось с памятью? Вы говорите, он в последнее время вел себя странно, не советовался с вами, а принимал решения самостоятельно? Я правильно вас понял?

Турецкий, естественно, блефовал, но разговор президента с министром был, об этом, как и о некоторых его деталях, Косте рассказывал Георгий Иванович, помощник главы Администрации. А ему, сказал Костя, можно доверять. И позиция президента в осуществлении «Восточного проекта» была однозначно ясна, как и позиция Сальникова в этом вопросе. А потом, ведь президент вовсе не разубеждал министра во время встречи, а предлагал тому весомые аргументы, с помощью которых Сальников мог бы убедить своих оппонентов. Оба они прекрасно понимали, что совещание будет нелегким и лоббистов на нем окажется более чем предостаточно.

— Нет, я говорил, но не совсем так. У нас был, разумеется, разговор с Сальниковым, в котором речь шла о позициях министерства и так далее. А иначе зачем же было собирать руководство всей Сибири и Дальнего Востока? Их же тоже надо было послушать. Вот, в общих чертах.

— Только послушать? Ну что ж, примем за основу. Хотя у меня имеются более конкретные сведения, но это неважно. Итак, вы объяснили присутствующим в аэропорту ситуацию с министром и пригласили их вернуться в банкетный зал. А что дальше было?

— Погодите, я никого никуда не приглашал!