Цена ошибки - любовь - Константин Фрес

— Пожалуйста!

Пальцы Яна довели ее до жалобного поскуливания, она шире раздвигала бедра, сама ласкаясь о поглаживающую ее руку, извиваясь и совершенно бесстыдно двигаясь. Горячее дыхание ее сбивалось, Саша извивалась и стискивала простыни пальцами, когда прикосновения его пальцев становились быстрыми и совсем легкими. Мужчина склонился над ней, и она почувствовала легкий укус на своей коже, чуть ниже поясницы, в соблазнительную мягкую округлость ягодицы.

— Какая ты красивая, когда хочешь, — прошептал он, поглаживая ее возбужденное лоно. — Какая соблазнительная… а как сладко просишь — смотрел бы и смотрел…

— Пожалуйста!..

Он поднял ее, постанывающую, поставил на колени, и Саша со вздохом, полным удовлетворения, почувствовала, как его напряженный жесткий член входит в ее мокрое раскрытое лоно. Он обнял ее за талию и начал двигаться — осторожно, неторопливо, заставляя ее принять его полностью, и девушка постанывала от этих проникновений, потушивших острое желание и наполнивших ее удовольствием.

— Иди ко мне, девочка моя…

Ян поднял, притянул ее к себе, прижал ее подрагивающую спинку к своей груди, поглаживая ее округлые, соблазнительные груди с торчащим сосками. Его первые движения были плавными и вкрадчивыми, почти нежными, его член двигался в теле девушки осторожно, неторопливо, и Саша, откинув голову на плечо Яна, блаженно закрыла глаза и подставляла свои губы под его поцелуи, покоряясь его ласке, принимая его все глубже, обмирая от ощущений где-то глубоко у себя в животе.

— Моя…

Его ладонь легла на ее животик, мужчина прижал Сашу к себе плотне и толкнулся в ее тело сильнее, еще и еще, продолжая целовать ее, заглушая ее вскрики и стоны. Его руки жадно скользили по ее телу, стискивая грудь, поглаживая трепещущий животик, спускаясь к розовому треугольничку между разведеных ног и поглаживая там — до тех пор, пока девушка не начинала извиваться, стараясь закрыться, спрятаться от ласкающей ее руки, беспомощно постанывая.

— Хочу тебя всю, — шептал он, вслушиваясь в ее хриплое дыхание и снова приникая к ее горячим губам. Его движения становились все быстрее, все жестче, он проникал в ее тело все глубже, сильнее, и Саша поскуливала, чувствуя, как его член становится жестче, чувствительно растягивает ее нежные ткани. Их горячее дыхание передавалось из губ в губы, стоны смешивались, и Саша выгибалась, извивалась, прижимаясь к любовнику ягодицами, подчиняясь его властным движениям. Бедра ее дрожали под его ладонями, и он нарочно ласкал ее клитор, дразнил чувствительный бугорок, чтобы ощутить под ладонями мелкую дрожь ее тела и почувствовать, как она крепче сожмет его плоть, как станет еще жарче и влажнее.

— Кричи, девочка моя. Мне нравится, как ты кричишь.

Как давно он мечтал об этом, как представлял, что будет покрывать это тело поцелуями, наслаждаться каждым его изгибом! Как хотел ладонями повторить линию стройных бедер, ощутить мягкость кожи! Как ждал услышать голос Саши, полный удовлетворения, когда он будет в ней! Как жаждал ощутить трепет ее тела под своим, прикосновения ее шелкового животика к своему животу, ощутить свою власть над этой девушкой, попробовать на вкус ее губы в момент наивысшего наслаждения.

— Кричи, моя хорошая…

От следующих его ласк Саша не вынесла — вскрикнула, сделав попытку вырваться, но он ударжал ее, вжался в ее мягкое тело сильнее, чувствуя, как внутри она тоже дрожит. Толчки его члена в ее теле стали сильнее, чаще, пальцы Яна крепко ухватили девушку за бедра. Теперь он проникал в ее тело жестко, быстро, выбивая крик и стоны, Саши извивалась, вцепившись в его запятстья и сжимаясь, обмирая, чувствуя приближение оргазма. Жесткая головка его члена внутри ее тела проводила полосу, наливающуюся жаром, и Саша, кажется, на миг перестала дышать, когда член Яна толкнулся в самую глубину ее тела, отчего нестерпимые спазмы наслаждения скрутили ее тело.

— Да! — выдохнула девушка, замирая в его руках и чувствуя, как он двигается в ней, быстро, сильно, продлевая ее ослепительное наслаждение и приближая свое, которое он выдохнул с рычанием, до боли стиснув ее тело, вжавшись в ее мягкие бедра, подрагивая, как натянутая струна.

Лиля была оглушена, потрясена случившимся до немоты, до отупения. Ночь, проведенная в "обезьяннике" — вонючей комнатке с выкрашенными в грязно-зеленый цвет стенами, исцарапанными похабными надписями и прожжеными спичками, — меж проституток, вшивых бомжей и буянящих пьяниц показалась ей бесконечной и странной, невероятной, как страшный сон, хотя она глаз не сомкнула и, сгорбившись на деревянной лавке, прислушивалась к каждому шороху. Казалось, она слышала даже шорох лапок таракана, пробегающего по заплеванному полу из сваленного в углу бомжачьего узла. От ужаса, от кипящего в крови адреналина ей казалось, что кожа отслаивается от мышц, и она никак не могла уняться, успокоиться. "Что, все?!" — крутилось в ее голове, и она обмирала от осознания того, что ее заперли в тюрьме — да боже мой, меня же посадят!

Чудовищно хотелось курить, но все вещи — сигареты, зажигалку, телефон, — отобрали, и Лиля тихонько заплакала, понимая, что нет Яна, который пришел бы, выручил и решил все проблемы. У Сашки, у этой курицы разноглазой, он был. Примчался, спас. Укрыл ото всех. Унес. В тот момент, когда он прижимал к себе свой драгоценный сверток казалось, что не существует для него ничего дороже, да и вообще людей вокруг не существует только они вдвоем — он и Сашка…

К утру Лиля забылась тяжелым, зыбким сном, из которого ее вытряхнула грубая рука дежурного.

Молоденький лейтенант бесцеремонно тряс ее за плечо, и девушка нервно вздоргнула, просыпаясь. Хлопая осоловевшими глазами, она с силой потела лицо и уставилась на хмурого блюстителя порядка.

— На выход, — грубо сказал лейтенант, бесцеремонно подхватив ее под локоть, и Лиля, оказавшись на ногах, едва не упала, оступившись, неловко подвернув каблук. Колени ее затряслись и она жалобно взвыла, захлебываясь плачем.

— Не надо в тюрьму, пожалуйста, не надо, — повторяла она, захлебываясь от ужаса, пока дежурный практически силой выволакивал ее из обезьянника. Она шла нехотя, семеня ногами, делая крошечные шаги, обмирая от страха, и дежурному приходилось подталкивать ее, грубыми рывками за руку направлять к дверям.

— За тобой пришли! — не вынеся этого цирка, рявкнул лейтенант и в очередной раз грубо ее пихнул, да так, что она вывалилась из обезьянника, зацепилась носком сапога о порог и едва не упала на грудь человеку, к которому ее и тащил лейтенант. — Забирайте вашу красавицу.

Лиля подняла заспанные, вспухшие от слез глаза и встретилась взглядом с глазами Андрея, безопасника. У него были карие глаза, с удивлением подумала она. Карие, как густая чайная заварка, темные, прозрачные. И на дне их дрожало какое-то странное чувство, оно одновременно и напугало Лилю, но и принесло необычайное облегчение, она уткнулась лицом в грудь мужчины и беззвучно зарыдала, стискивая его одежду, так, словно хотела вжаться в его тело, раствориться в нем и спрятаться ото всех. От любопытных взглядов сокамерников, от хмурого полицейского, и от самого Андрея, который обнимал ее, но как-то холодно, дежурно, отстраненно.