Цена ошибки - любовь - Константин Фрес

— Нет, нет, нет, это не я, Ян, не я, нет, нет, нет!

Взревев, Ян в один прыжок налетел на нее и его пальцы сомкнулись на ее горле. На миг Лиля, задыхаясь, хрипя, оказалась вздернутой в воздух, и в следующий момент чудовищный удар припечатал ее к стене, почти выбив из нее сознание.

— Подлая тварь, — оскалившись, как дикий зверь, рычал Ян. Кажется, от ярости у него даже глаза покраснели, налились слезами. Весь его лоск и ироничное спокойствие вмиг с него слезли, выпустив наружу зверя, и он с видимым наслаждением наблюдал как Лиля хрипит и корчится под его рукой. — Какая же ты грязная мерзавка… Если с ней что-нибудь… ты даже не представляешь, что я сделаю с тобой, ты себе даже не представляешь…

Лиля, хрипя и корчась, тщетно пыталась разжать рвущие, раздавливающие ее горло пальцы, и лишь сипела в ужасе еле слышно, словно помирающий астматик:

— Не я… не я…

Но Ян ее не слушал. От ярости от с трудом понимал, что делает, и лишь повисший на его плечах Толя смог оторвать его от Лили, заставить его разжать пальцы, оставившие глубокие темные следы на ее коже.

— Отпусти, отпусти, Ян Палыч! — шофер по одному выламывал, расцеплял его сжавшиеся намертво пальцы, и Лиля, освободившаяся от чудовищной хватки, упала, задыхаясь и кашляя до рвоты, прямо на грязный истоптанный пол. — Ментам ее сдадим, пусть сами разбираются кто, зачем и что подмешивал.

— Пожалуйста, не надо… — хрипела Лиля, неуклюже пытаясь подняться, пачкая свое нарядное яркое платье. — Не я это… не я… это он все, он…

Ее трясущийся палец указал на присмиревшего Мишку, и тот, почуяв неладное, взвился, растолкав удерживающих его под руки мужчин.

— Да черта с два! — яростно визжал он, брызжа слюной. — Это она все!

— Ты тоже хорош, — шипела Лиля, оскалившись, как загнанная в угол крыса. — Под юбку ей полез! Трахнуть хотел — ну, хотел же, скажи? Не ради ли этого все устроил?

— Да она сама ложится под кого попало! — заорал Миша. — Ее и подпаивать не надо было! Что, неправда, что ли? Под тебя…

Договорить он не успел. Ян, взревев, стряхнул с себя удерживающие его руки и влепил такую оплеуху по орущему лицу, что Мишка кверх ногами завалился на стол, перелетел через него и упал на пол, раскинув руки.

— Сядешь, сволочь, — заорал Ян, когда на него снова навалились пара мужчин, удерживая. — Ты за все ответишь, мерзавец!

— Ответит, ответит, — успокаивал его шофер. — Никуда не денется. Спокойнее, Ян Палыч, а то самого сейчас заберут. О девчонке подумай. Что с ней-то делать будем?

Ян с трудом услышал эти слова, пробившиеся сквозь лавину ярости, затопившей его разум, а услышав и поняв — мгновенно остыл, обернулся к Саше и хлопочущим над ней медикам. Сердитый врач, терпеливо дожидаясь окончания потасовки, устало поправлял очки и морщил тонкие губы.

— Ну, все хорошо будет с вашей подругой, — немного сварливо проговорил он. — Мы промыли ей желудок, нужные препараты вкололи… Теперь ей нужен покой. Лучше б проехать в поликлинику…

— Нет! — вскрикнул Ян резко, словно боясь, что Сашу сейчас заберут, увезут и оставят его мучиться в неведении. Но хуже всего было другое: он тогда не сможет быть рядом, не сможет защитить и охранять ее. — Я заберу ее домой!

— Тогда вот назначения, — сухо ответил врач, протягивая исписанный листок Яну. — Понаблюдаться бы надо. Хорошо, что доза была невелика.

Ян уже не слушал его.

Сорвав с себя пальто, он шагнул к Саша. Ее нагота, ее беспомощность пугали его, и он осторожно, бережно приподнял ее, накрывая ее плечи своей одеждой, кутая ее, пряча от любопытных взглядов.

— Саша, маленькая моя… Слышишь меня?

Ее бледные веки чуть дрогнули, сжатые в кулачки ладони разжались, выпуская голубой камешек.

— Ян… мне так плохо…

— Домой… Сейчас домой поедем, — шептал Ян, закутывая девушку в свое пальто и поднимая ее на руки, прижимая к груди ревниво, словно боясь, что ее отнимут у него, не позволят унести. — Толя, вещи, ее вещи!

Ночью снег превратился в дождь и уютно барабанил по подоконникам. В комнате с неплотно задвинутыми шторами царило сонное тепло и Саша, просыпаясь урывками, видела серую полоску ночного слякотного неба и крепче прижималась к груди мужчины, обнимающего ее.

Ян почти не спал; прислушиваясь к глубокому дыханию девушки, он проводил ладонью по ее обнаженной спине — осторожно, чтобы не разбудить, — и легонько целовал в макушку, с полуулыбкой слышая как она сонно вздыхает, удобнее устраиваясь в уютном коконе из одеяла. Запах ее волос, разогретой кожи волновал его, он еле удерживался от того, чтобы начать целовать ее плечи, ее горячую грудь, прижатую к его груди, ее прохладный лоб. До этого он не оставлял у себя на ночь девушек; с любой из них — да и с Лилей, — он встречался на нейтральной территории, и если Лиля и бывала у него, то ночевать всегда отправлялась домой. Не хотела, наверное, чтобы он увидел ее с утра без макияжа, неприбранную. А он не настаивал. Размышляя сейчас об этом, Ян сам удивлялся, отчего так выходило. Ведь нет ничего лучше, чем вот так, под сонный шум дождя, спать, крепко обнявшись…

Сашу он сразу привез к себе, не стал спрашивать ее адрес. Наверное, заикнись она об этом — он настоял бы на своем решении. Мое, мое… словно дракон, ревностно стерегущий свое сокровище, он не мог выпустить ее из рук, не мог допустить, чтобы этой ночью она была не с ним. Полусонную, слабую, он уложил ее на свою постель и раздел, уговаривая как маленького ребенка, стаскивая с ее стройных ног узкие джинсы, протер ее лицо влажным полотенцем, накрыл одеялом и она тотчас же засопела, свернувшись калачиком. Под его рукой она отогрелась, тело ее из слабого и прохладного стало мягким, соным, теплым, и он, прислушивающийся к каждому ее вздоху, в скором времени понял, что она просто спит здоровым и глубоким сном.

* * *

Утро встретило Сашу лучом солнца, пробившимся между штор и прочертившим яркую полосу на подушке. Девушка сонно щурилась, потягиваясь. Дурнота от отравления еще немного кружила ее голову и слабость еще наполняла ее мышцы, но, в общем, ей было уже намного лучше. Урывками она вспоминала случившееся, но эта гадость — предательство подруги и скотское поведение Мишки, — не трогали ее. Ей было удивительно спокойно, хотя она и помнила частично, что Мишка приставал и лапал ее там, прямо в зале. Но даже эти неприглядные сцены не находили отклика в ее душе. Ей было все равно, словно эти люди были из прошлой жизни или из дурного сна.

Лучше всего она помнила то, как Ян нес ее на руках по ночной улице, завернутую в его пальто, под снегом, как устраивал в машине и как звал, словно боялся, что она уснет навсегда:

— Саша, Сашенька…

Саша провела рукой по постели, разглаживая прохладную шуршащую ткань. Она была у него — у Яна, — дома, лежала в его постели, спала с ним. Они были вместе этой ночью.