Пленница страсти - Николь Джордан

— Боюсь, что я вынужден тебя разочаровать. Я решил, что лучше открыть ему правду, и выложил все о своем пленении и бегстве.

— И как он отреагировал? — взволнованно спросила Аврора.

— Как только я поклялся ему в том, что не замышляю никакого заговора против Англии, Клейн сказал, что готов помогать мне во всем. Я сказал ему, что приехал только затем, чтобы повидать свою жену, и это, между прочим, является чистейшей правдой.

Аврора устало покачала головой.

— И как ты только додумался пойти на такой риск!

— Вообще-то это был продуманный риск. Клейн и сам всегда говорил, что любит авантюры, к тому же он убежден, что нельзя предавать друзей, а меня он считает своим другом. И кстати, он очень привязан к тебе. Я бы сказал, даже слишком. Он намекнул на то, что хотел соблазнить тебя.

Аврора заметила, как, говоря эти слова, Николас внимательно вглядывается в ее лицо.

— Я не делала ничего, что заставило бы лорда Клейна думать, будто я хочу этого.

— Он тоже так сказал. Когда я предупредил его, чтобы он держался подальше от моей жены, он ответил, что все равно ничего бы от тебя не добился, потому что ты безумно влюблена в своего мужа.

Авроре хотелось провалиться сквозь землю.

— Мне нужно было придумать какую-нибудь историю, чтобы объяснить нашу скоропалительную свадьбу, и я решила, что будет лучше, если люди поверят, будто я полюбила тебя с первого взгляда.

Николас очаровательно усмехнулся.

— Мне такой вариант по душе.

— И ты, и я знаем правду. Наш брак не строился на любви — и не должен был продлиться дольше одной ночи.

Николас пропустил ее слова мимо ушей.

— Может, ты и не флиртовала с Клейном, но красивая вдова всегда значится первой в списке таких мужчин, как он. Твоя холодность лишь еще больше привлекает его. Для Клейна главное — это преследование, а не победа.

Аврора с любопытством слушала его. Она подозревала, что хотя Николас и не такой развратник, как граф, но все же понимает, что движет Клейном.

— Такое впечатление, что ты знаешь об этом из личного опыта. Так вот почему ты преследуешь меня. Потому что я не хочу быть твоей женой и ты намерен добиться своего.

Николас склонил голову набок, глядя на нее.

— Думаю, да. Но лишь отчасти. Возможно, тебе это покажется странным, но я волнуюсь за тебя.

— Волнуешься за меня?

— Да. Мне грустно смотреть, насколько ограниченна твоя жизнь из-за вынужденного траура. Тебе приходится сидеть взаперти. Это же не Индия, в конце концов, где вдовы сжигают себя на костре вместе с останками своих мужей.

В этот момент дворецкий принес чай. Аврора вскочила от неожиданности, сообразив, что он мог услышать часть их разговора. Решив быть более сдержанной, она не произнесла ни слова, пока Денби не вышел.

Предложив Николасу пшеничные лепешки и джем, Аврора нерешительно остановилась. Этот человек был ее мужем, он был ей ближе, чем кто бы то ни было. А она даже не знала, какой чай он любит.

— Тебе добавить молока или сахара?

— Сахара, если можно, а молока не надо. Я понимаю, как муж и жена мы слишком мало знаем друг о друге. Возможно, пора это исправить, — сказал Николас, словно прочитав ее мысли.

— Не думаю, что нам это необходимо.

Николас наблюдал, как Аврора разливает чай из серебряного чайника в фарфоровые чашки. Она делала это с той же грациозностью, как и все остальное. Идеальная леди, ставшая такой благодаря особому, утонченному воспитанию. И как большинство женщин ее круга, она следовала правилам, которые навязывало ей английское общество.

И все же Аврора не переставала удивлять его. Она была так непохожа на других дворянок — худых, бледных, эгоистичных и упрямых, — хотя благодаря своей красоте и происхождению должна была стать такой же, как они. Николас находил в ней все новые и новые стороны, неизвестные ему прежде черты ее характера, и это интриговало его. Этим утром он был очарован, увидев ее совсем другой. Мчась на лошади, она казалась такой живой, такой свободной. Ему уже доводилось видеть, как маска спокойствия спадает с ее лица, открывая его взгляду страстную, чувственную женщину. Женщину, которую Николас хотел вновь увидеть, освободить от сковывающих ее норм приличия и запретов. Аврора была слишком молодой, чтобы заживо хоронить себя.

Конечно, это будет нелегко. Она всеми силами сопротивлялась, боясь признать, что ей действительно хорошо с ним. Даже сейчас, когда она подавала ему чашку с чаем и их пальцы соприкоснулись, Аврора отдернула руку, словно обожглась. Она избегала его взгляда.

Николас почувствовал, что его решимость становится сильнее. Ей нужно помочь, хоть сама она этого и не понимает.

— Так ты хочешь прожить всю свою жизнь, прячась за траурной вуалью?

Ее голубые глаза наконец встретились с его глазами.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты живешь, как в тюрьме. Возможно, ты не сама ее создала, но ты ведешь себя так, как того требует общество, не смея ни на шаг отступить от норм морали и традиций.

— И что плохого в том, чтобы следовать традициям?

— Они делают из тебя старуху раньше времени.

Аврора нахмурилась.

— Я не ты, Николас. Я хочу тихой, спокойной жизни.

— Я так не думаю. Почему тогда ты пришла мне на выручку и вышла замуж за незнакомца?

— Так сложились обстоятельства. А сейчас меня полностью устраивает мое существование.

— Серьезно?

— Да. Меня устраивает моя жизнь, несмотря на временные ограничения. Мой дом, может, и меньше, чем у моего отца, но он тем не менее требует ухода. Я часто пишу письма. Ко мне постоянно заходят в гости мои друзья. Я много читаю. Каждый день езжу верхом…

— А, ну да, это же твой тайный грех. А какие еще тайные желания ты имеешь, Аврора?

Она пропустила его намек мимо ушей.

— У меня есть то, о чем я всегда мечтала — независимость.

— Не думаю, что это можно назвать независимостью. Ты живешь в постоянном страхе, что кто-то подумает о тебе плохо. Ты не можешь выйти в свет, не закрыв лицо траурной вуалью, а после заката тебе вообще нельзя покидать дом. Признай, ты ведь чувствуешь себя здесь, как в клетке.

— Возможно, но я не хочу становиться посмешищем. То, что позволено мужчине, не разрешено женщине, тем более если она вдова.

Николас решительно посмотрел ей в глаза.

— Либо ты пытаешься обмануть себя, либо сама не знаешь, чего лишаешься на самом деле. Думаю, в тебе живут две женщины. Одна боготворит общественные правила и устои, слепо следуя им, а другая мчится по парку на лошади, обгоняя ветер, и страстно отдается незнакомцу.

По выражению ее лица он видел, что задел ее чувствительное место.