Невеста тирана - Лика Семенова

избежала ужасной участи, уготованной мне, меня терзает совесть. Порой так сильно, что по ночам я дурно сплю, и я очень боюсь, что это может сказаться на ребенке. Я часто молюсь, но это приносит мало успокоения, потому мне просто необходимо заручиться твоим искренним прощением. Я уверена, что от этого зависит все мое будущее счастье. Потому я буду предельно честна с тобой, я верю, что ты сможешь меня понять, ведь ты моя сестра, и ты меня любишь. Я знаю это.

Должна и хочу тебе признаться, что я многое знала с самого начала, потому что из-за земель Тарбана возможный брак с Фацио Соврано висел надо мной с самого детства, как занесенный топор палача. Просто об этом никогда не говорили. Теперь я могу говорить это без боязни. Я точно знаю, что время от времени к отцу наезжали люди из Альфи, чтобы убедиться, что я не растеряла свою красоту. Проклятый дар тиранов Альфи непременно требует совершенной красоты. Чтобы уничтожить ее. Не знаю, зачем. Матушка перед смертью многое мне рассказала, ее очень терзала моя судьба. И тогда я поклялась Безликому богу сделать все возможное, чтобы обмануть судьбу. И я ее обманула.

После смерти матушки брат ни разу не заговаривал о браке, визиты смотрителей давно прекратились, и я решила все устроить сама и скорее обезопасить себя. Теоро Марки не слишком умен, зато красив, и он был очарован мной. Это было легко. В конце концов, разве плох муж, который заглядывает в рот и не смеет сказать слова поперек? Его отец весьма родовит — это неплохая партия, которая устроила Амато, тем более они согласились на скромное приданное. Не хватило совсем немного времени. Когда я узнала, что брат намерен разорвать помолвку — то на все решилась. Лишь бы не было пути назад. К счастью, все удалось, я ни о чем не жалею. Единственное, о чем я искренне сокрушаюсь — это то, что тебе пришлось занять мое место и обручиться с чудовищем. Но тебе должно быть легче. Молю Безликого бога о счастье узнать тебя, если нам когда удастся свидеться.

Дорогая сестрица, я буду очень ждать твоего ответа. Всем сердцем надеюсь, что ты сумеешь меня простить. Я не смогу быть счастлива без твоего прощения. Прощай и не держи зла на свою сестру.

М.Р.

PS: хотела добавить, моя дорогая, что Паола не намерена отправлять в Альфи твои оставшиеся вещи и мебель. Она считает, что тиран Альфи достаточно богат, чтобы ни в чем не отказать своей невесте».

Глава 33

Это была пустота. Будто выскребли ложкой внутренность яйца, вычерпав нежное содержимое. Осталась только хрупкая скорлупа.

Джулия убрала письмо за корсаж — не измыслила лучшего тайника. Она сама вынесла стул на террасу, закуталась в шаль и долго сидела, глядя на ночную бухту Щедрых даров, сумрачную и плоскую, будто нарисованную белой краской на черной бумаге. Здесь темнело удивительно быстро, нигде прежде Джулия не видела таких коротких сумерек. Она благодарила Безликого бога за то, что тиранихи не было в доме, и та не могла видеть ее через резную каменную решетку. И за то, что Розабелла не решилась потревожить в такой час. Джулия хотела остаться в одиночестве. Она видела, как вернувшаяся Альба ступила, было, на террасу, но замерла, приглядываясь, и на цыпочках вернулась в комнаты. Она сразу уловила, что госпожу трогать не стоит. Но Джулия знала, что служанка посматривает и едва не лопается от любопытства. Она не должна видеть слезы.

Теперь было слишком много слез. Сейчас они беззвучно текли по щекам, а ароматный прохладный ветер сушил, отчего кожу щипало. Должно быть, Джулия в эту минуту совсем некрасива. Еще некрасивее, чем прежде. Она не знала, сколько правды в словах сестры, но это вполне могло объяснить возмущение тиранихи. Недостаточно красива… Недостаточно красива для ее слишком красивого сына. А Фацио… у него просто не было выбора. Не оставалось другой сестры, хоть немного получше.

Но все это облекалось каким-то обреченным принятием. Джулия всегда это знала, всегда так думала, хоть подобное и не говорили открыто. Но лишь неумолчно восхваляли Марену, ничего не говоря о ней самой. Порой ее хвалила лишь сама сестра, вероятно, из чувства превосходства, Альба, сообразно должности, и нянька Теофила. Джулия даже горько улыбнулась — добрая старуха просто ничего не видела из-за своей любви, она не различала сестер. В ее похвале не было лжи. И глупый поступок тиранихи с платьем теперь не выглядел таким уж глупым — она хотела, чтобы ее сын прозрел, поняв, какое чучело привез в свой дом. Возможно, она даже прочила на это место Доротею… хотя, и той было слишком далеко до Марены. Вероятно, Фацио тогда, за столом, просто не захотел чувствовать себя униженным. Делал вид, что выбрал сам, не позволил матери продолжать. И каждая изысканная фреска в этом доме теперь служила ему злой насмешкой.

Джулия снова и снова думала о красоте. Раньше она редко мечтала о замужестве, и эти мечтания были какими-то обобщенными. Все казалось таким далеким, нереальным. Она мечтала о каком-то ощущении теплой гармонии, но не видела никаких деталей. Даже образ будущего мужа в воображении никак не складывался — лишь призрачная размытая фигура. Наверняка она знала лишь одно — не хотела быть навязанной женой, той, которую едва терпят. Той, на которую законный муж не хочет даже смотреть. Она всегда этого боялась больше всего. Теперь же ее еле выносили. Лишь одна Розабелла была глотком свежего воздуха. Может, Марена права, рассуждая о Теоро Марки? Он станет носить ее на руках…

Джулия не хотела называть поступок сестры предательством, но напрашивалось именно это слово. Леденящее, но верное. Каковы бы ни были причины, она переложила всю ответственность на Джулию. Марена навязала ей свою судьбу. Расчетливо и осознанно. И ведь знала! Все знала! Продумала. И не выдала себя ни единой мелочью! Ее не волновало ничего, кроме собственной судьбы, даже в письме она говорила лишь о своем счастье, и ни разу не пожелала его Джулии. Теперь была понятна ее веселость на празднике. И почему она закрыла дверь перед самым носом — не хотела играть в сочувствие. Не захотела даже притвориться на один-единственный час… чтобы поддержать сестринской любовью. А была ли она? Эта любовь?

Сердце умоляло выдумать сестре оправдания, но разум безжалостно утверждал, что оправданий не было. Предательство — есть предательство, как его не оправдывай. Джулия никогда