Один день что три осени - Лю Чжэньюнь

отпускал остроты и много шутил; Го Цзыкай и Фэн Минчжао исполняли роль шаферов, поэтому в отличие от других гостей наклюкались раньше времени; учитель Цзяо и Лао Чжу вытащили на сцену Ли Яньшэна, который спел арию из оперы «Месть рыбака». В разгар вечеринки Минлян и Ма Сяомэн принялись обходить столы, чествуя гостей; сначала они подошли к столу, за которым сидели мама и отчим Ма Сяомэн, те выглядели совершенно довольными, никогда и не подумаешь, что в отношениях с дочерью у них случались какие-то трения; потом молодые подошли к столу, за которым сидели Ли Яньшэн и Ху Сяофэн. Ли Яньшэн тоже выглядел совершенно довольным, а вот Ху Сяофэн расплакалась.

– Это от радости, – пояснила она.

2

Прошел уже год с момента свадьбы Минляна и Ма Сяомэн, однако Ма Сяомэн никак не беременела. Первые два месяца супруги не беспокоились, когда минуло полгода – тоже, а вот через год они забеспокоились. Во-первых, их тревожила ситуация как таковая, а, во-вторых, у кого именно из них двоих был по этой части сбой. Оба пошли по врачам: Ма Сяомэн – к гинекологу, Минлян – к андрологу. Гинеколог никаких проблем со стороны Ма Сяомэн не выявил; андролог никаких проблем со стороны Минляна тоже не выявил; именно по тому, что причина осталась невыясненной, супруги забеспокоились еще больше.

Десять лет назад в ресторан «Маршал Тяньпэн» на замену Минляна для обработки свиных копытец взяли Сяо Вэя. Самого Минляна через год подсобной работы перевели на кухню, где он стал помощником повара; а вот Сяо Вэй даже спустя десять лет продолжал чистить свиные копытца; Лао Чжу его укорял, мол, десять лет прошло, а щетина на лытках как была так и остается; еще он говорил, что как только Сяо Вэй научится обрабатывать лытки дочиста, его сразу переведут на кухню. Минляну тоже казалось, что Сяо Вэй какой-то косорукий: уже не говоря про щетину на лытках, три штуки из десяти оставались после его обработки испорченными; а испорченные лытки после варки уже теряли свою безупречность и для продажи не годились; в то же время Сяо Вэй отличался честностью; взять такой пример: после варки свиных ножек в котле всегда оставались какие-то ошметки от мяса; эти ошметки вылавливались ситом и обжаренные на масле предлагались клиентам в качестве горячей закуски; все работники втихаря таскали это мясо из сита, а Сяо Вэй никогда себе такого не позволял; и все-таки, возвращаясь к теме разговора, надо сказать, что Минляна десять лет назад перевели на кухню не только из-за умения обрабатывать копытца, но еще из-за его умения играть на флейте; а вот Сяо Вэй на флейте играть не умел. Обычно, когда Лао Чжу отчитывал Сяо Вэя, Минлян за него заступался; когда кто-нибудь из персонала обижал Сяо Вэя, Минлян тут же обрушивался на обидчика с бранью. И на свою свадьбу Минлян пригласил Сяо Вэя тоже. Наблюдая за праздничной шумихой, Сяо Вэй расплакался. В тот день большинство гостей на свадьбе веселилось, и только двое человек плакали: Ху Сяофэн и Сяо Вэй. Вообще-то им не следовало плакать, но они плакали. В обычной жизни Сяо Вэй не любил трепать языком, прямо как Минлян на первых порах, когда только пришел в «Маршал Тяньпэн»; но, повстречав Ма Сяомэн, Минлян разговорился, а вот Сяо Вэй все так же, как и десять лет назад, больше любил молчать. Всякий раз, когда Сяо Вэй за очередную провинность получал нагоняй от Лао Чжу, остальные посмеивались за его спиной, и только Минлян принимался его утешать:

– Не переживай, Сяо Вэй, все постепенно наладится.

Сяо Вэй в ответ лишь вздыхал:

– Эх, братец, постепенно – это когда?

В их заведении работало больше двадцати человек, Сяо Вэй на всех смотрел со злобой, и только Минляна называл «братцем».

Как-то раз, когда Минлян варил на кухне свиные лытки, в дверях показался запыхавшийся Сяо Вэй и поманил его к себе; Минлян, помешивая содержимое котла, спросил:

– Чего тебе, Сяо Вэй?

Но Сяо Вэй, ничего не отвел, лишь снова поманил его к себе. Тогда Минлян отложил в сторону поварскую вилку и вышел следом; Сяо Вэй устремился к реке. Отойдя подальше, он наконец сказал:

– Братец, беда стряслась.

– Что еще у тебя случилось?

– Не у меня, у тебя.

Минлян остолбенел:

– А что у меня?

– Даже не у тебя, а у сестрицы.

С этими словами он вынул небольшую, размером с визитку, рекламу и передал ее Минляну. Минлян тут же заметил, что на рекламе, ну и дела, фотография Ма Сяомэн. В одних бикини она лежала на кровати, игриво подперев голову; рядом красовались фразы: длинноногая, с длинным языком, обворожительная и незабываемая. Внизу значился адрес и номер мобильного телефона. Содержание рекламы было более чем красноречивым.

– Кто это сделал? – спросил Минлян, – что еще за мерзопакостные выходки, твоя сестрица день-деньской проводит со мной, как она может заниматься подобными вещами?

– Посмотри внимательно на адрес, там не про Яньцзинь написано, а про Пекин.

Минлян снова посмотрел на рекламу, там и в самом деле значился не Яньцзинь, а Пекин; через какой-то момент он снова взглянул на рекламу и весь покрылся холодным потом.

– Братец, не верь этому, – подал голос Сяо Вэй.

Минлян ничего не сказал в ответ, но тому, что было указано в рекламе, он поверил. А в рекламе, среди прочего, упоминалось о том, что у Ма Сяомэн длинный язык. Если бы в свое время он не завязал с Ма Сяомэн романа, то и не узнал бы, какой длинный у нее язык; если бы потом не занимался с ней кое чем, то и не познал бы всех плюсов такого бонуса; но только кто, кроме шлюхи, будет рекламировать свой длинный язык? Вдруг до него дошло, что эта реклама относится не к настоящему, а к прошлому; да и указан на ней не Яньцзинь, а Пекин; Ма Сяомэн рассказывала, что в Пекине пять лет работала официанткой, но оказывается, что пять лет она занималась там кое чем другим. Следом он вспомнил, как на одном из свиданий спросил Ма Сяомэн, почему она вернулась из Пекина в Яньцзинь, а та вместо того, чтобы рассказать историю возвращения, рассказала лишь про то, как уехала в Пекин, и скорее всего она поступила так для того, чтобы скрыть этот секрет. Они сошлись вместе благодаря тому, что узнали секреты из прошлого друг друга, при этом Минлян полагал, что никаких других скелетов в шкафу уже не будет, он и подумать не мог, что Ма Сяомэн скрывала от него такой секретище; она показала лишь верхушку айсберга, скрыв его большую часть; в этом смысле она поступила как Минлян, который утаил от нее историю про мучения своей матери в Ухани. Однако их секреты не шли ни в какое