Плачь, детка, плачь - Дон Бот

Ты со смехом отнимаешь телефон от уха и протягиваешь его мне. В тот момент, когда я собираюсь взять его, ты разжимаешь пальцы и роняешь его на пол.

Экран разбивается вдребезги.

— Черт, Мейсон, — но ты хватаешь меня за запястья и прижимаешь их к двери.

— Ты только что пыталась оттолкнуть меня, Эмилия?

Гнев внутри меня не просто бурлит, он переливается через край. Кем, черт возьми, ты себя возомнил?

— Отвали от меня, Мейсон!

Медленно, ты прижимаешься ко мне всем телом, каждый твой дюйм прижат ко мне, так что я могу почувствовать твою грудь, которая теперь не защищена, потому что ты снял жилет ФБР.

Я злобно смотрю на тебя. Твои глаза прикрыты, взгляд упирается в мои губы, которые я приоткрываю, чтобы сделать глубокий вдох. Дыши, это лекарство от тебя, Мейсон.

Внезапно ты просовываешь колено мне между ног. Твое мускулистое бедро теперь прямо там, где так жарко и тоскливо пульсирует.

Черт, Мейсон. Черт, Мейсон. Черт, Мейсон. Черт! Черт, Мейсон!

— И не подумаю, — грубо шепчешь ты и продолжаешь смотреть на мои губы. — Я не скажу ему, кто я на самом деле и что делал с тобой, Эмилия, за один поцелуй.

И вот опять, Мейсон, шантаж. Ты хочешь власти надо мной. На мгновение я чувствую себя той девушкой, которой была тогда. Затравленной, взволнованной, неуверенной в себе, запуганной тобой, но в то же время возбужденной, как никогда раньше. Твоя аура окутывает меня, и мы словно оказываемся в другом месте. Твои пальцы сжимают мои запястья так крепко, что кожа горит. Я продолжаю дышать.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. И с каждым вдохом я чувствую твой запах, пока у меня не начинает болеть голова, потому что ты туманишь мои мысли.

Я попрощалась с этой маленькой девочкой. Теперь она в мире с собой. Мейсон, я провела ночи, плача, страдая и разбираясь с этим. Неужели ты думаешь, что можешь посмотреть на меня и снова сделать меня слабой? Ты действительно так думаешь?

На какое-то время я сохраню твою иллюзию. Я сглатываю и прикрываю веки. Тебе это нравится. Потому что тебе нравится видеть меня такой.

Затем я медленно встаю на носочки. Ты оставляешь мне столько пространства для маневра, что я могу нежно скользить губами по твоему закрытому рту. Ты еще крепче сжимаешь мои руки, и мышцы твоих ног напрягаются.

Я провожу кончиком языка по твоим губам, и ты издаешь хриплое рычание, которое вибрирует в глубине моего живота.

— О, Мейсон, — шепчу я. Твои глаза затуманены, как и мои. Твои губы слегка приоткрываются, и кончик твоего языка касается моего. Я слегка дразню его, и в тот момент, когда ты уже готов наброситься на меня, отпустив тормоза, я поднимаю колено и всаживаю его тебе в яйца.

Ты отшатываешься от меня, задыхаясь.

— Черт, Эмилия! — Ты приседаешь. Я смотрю на тебя сверху вниз, как ты всегда делал со мной, как на ничтожество.

— Я хотела сделать это три года назад, — говорю я, выходя из ванной.

***

Я сижу, скрестив ноги, на твоей старой кровати, Мейсон. Может, ты здесь больше и не живешь, но ты везде. Сейчас середина ночи, чуть больше двух часов по нашему времени. Я не хотела спускаться сюда, но я лежала наверху в твоей гостевой комнате с Сетом в кровати и не спала. Наша встреча сегодня здесь, в твоем мире, заставила меня вспомнить то время, о котором я больше не хотела думать.

Такие мрачные времена и такие напряженные моменты.

Я признаю, что между нами не все было плохо. Я поняла это, когда гнев утих. И все же один вопрос так и остался без ответа: Почему, Мейсон?

Я рада, что все произошло так, как произошло, иначе я бы не выросла. Но я не понимаю, почему ты так поступил со мной. Мы были счастливы по нашим меркам. По крайней мере, я была, но я не верю, что ты был.

Как только я вошла сегодня в этот дом, и ты снова стал собой в моем сознании, я поняла, что с тобой не все кончено, как я думала. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь по-настоящему покончить с тобой, Мейсон Раш, — ты слишком глубоко забрался мне под кожу. Одни только воспоминания настолько ярки, что я почти вижу, как мы стоим перед этой кроватью и танцуем вместе. Так банально, но и так пьяняще, всепоглощающе и почти сюрреалистично.

Мне стоило больших усилий отказать тебе сегодня, потому что грань между прежней и новой Эмилией истончается рядом с тобой. Ты сбиваешь меня с толку.

Я падаю на спину — на эту кровать, где мы столько всего вытворяли, и раскидываю руки. Наша песня через наушники эхом отдается прямо в моем мозгу. Если я сосредоточусь, Мейсон, я все еще смогу почувствовать слабый запах травки и ощутить, как ты наклоняешься надо мной, позволяя своим губам двигаться по моей челюсти и шее в такт этой песне. Я чувствую, как ты прижимаешься ко мне бедрами и шепчешь мне на ухо, какая я, по-твоему, сексуальная. Как ты гладишь меня по волосам, пока я лежу на твоей груди и смотрю в окно на твой сад. Так просто.

Если я сосредоточусь, то увижу здесь все эти странные лица и твои темные глаза, которые преследуют меня, куда бы я ни пошла. На кончиках пальцев я все еще чувствую твою кожу, когда глажу твою грудь, ощущаю соленый вкус на языке, когда облизываю твое горло. Я чувствую твои грубые пальцы на своей заднице, на груди, на шее. И я все еще слышу, как ты отчаянно кричишь мне вслед «Я люблю тебя». Мурашки по коже. Я переворачиваюсь на живот, складываю руки под подбородком, закрываю глаза и слушаю музыку, пока мои мысли блуждают.

Все это время был только секс. Больше ничего. Мы либо трахались, либо молчали. Все, что я знаю о тебе, я знаю потому, что наблюдаю за тобой 24 часа в сутки и потому, что донимаю твою мать вопросами. Я знаю, что ты ненавидишь лазанью, потому что однажды, когда тебе было семь лет, ты съел испорченную, и потом всю ночь просидел в ванной. Когда ты ее ешь, то делаешь это медленно и осторожно. Я знаю, что, когда тебе было 10 лет, ты упал с плакучей ивы и сломал руку. Я знаю, что ты участвуешь в подпольных боях, чтобы что-то почувствовать, потому что