Природа советской власти. Экологическая история Арктики - Энди Бруно

все больше ориентироваться на зарубежные страны и мыслить более политически. Сначала некоторые из них усилили контакты с саамскими сообществами в Скандинавии, участвуя в финансируемых из-за рубежа программах восстановления межэтнических контактов. В новых политических условиях, делающих возможной оппозиционную политику, национальные активисты на Кольском полуострове сформировали общественное движение, направленное на защиту саамской культуры. В 1989 году они создали Ассоциацию кольских саамов, которая позже присоединилась к Союзу саамов – международной организации, выступающей за интересы своих членов. Многие из тех, кто стал участвовать в саамской политике, происходили из более образованной городской части населения. Большинство из них были женщины, и лишь некоторые были оленеводами566.

Попытки сохранить дикого оленя также приобрели международное измерение. Загрязнение от комбината «Североникель» в 1970‐е и 1980‐е годы уничтожило растительность на некоторых участках Лапландского заповедника, и популяция дикого оленя сократилась (см. таблицу 3). В ответ на это советское правительство почти удвоило общую площадь территории заповедника в 1983 году, увеличив площадь потенциальных пастбищ567. Также в феврале 1985 года ЮНЕСКО объявило Лапландский заповедник биосферным568. После того как государственное финансирование природоохранных мер серьезно сократилось в 1990‐е годы, ООН и новая транснациональная корпорация «Норильский никель» стали играть огромную роль в охране дикого оленя. Финансируя новую инфраструктуру для туристов и предоставляя рекламные материалы, «Норильский никель» перевел внимание на северного оленя как на символ этих мест, спрятав за ним историю загрязнения окружающей среды, связанную с работой комбината569. В одной детский книге, выпущенной компанией в 2000‐е годы, девочка и мальчик искали пропавшего оленя Деда Мороза на территории Лапландского заповедника и называли никелевое производство «главным Хранителем Природы»570.

В еще большей степени, чем в случае с охраной природы, распад СССР в конце 1991 года вывел кольское оленеводство на новый путь перемен. Новое правительство президента Бориса Ельцина отреагировало на острый экономический кризис в России при помощи шоковой терапии, направленной на быстрый переход страны от социализма к капитализму, – это был настораживающий поворот, напоминавший сталинскую кампанию по построению социализма в одной стране во время первой пятилетки. Неолиберальный подход к преобразованию России в страну с рыночной экономикой включал в себя быструю приватизацию, дерегулирование цен, сворачивание программ государственного субсидирования и нарастающую открытость внешней торговли. Эти меры предсказуемо привели к обнищанию и лишению влияния большой массы людей на фоне предпринятых руководством страны попыток ввести демократическую форму правления. Судьба сельскохозяйственных владений и имущества в ходе этих реформ оказалась в зависимости от юридических и практических сложностей, связанных с распределением прав и моральными переживаниями в обществе из‐за перераспределения собственности571. Одним из результатов этих напряженных отношений стало то, что в некоторых секторах, например в кольском оленеводстве, постсоветские реформы позволили сохраниться важным элементам системы совхозов.

В 1992 году российское правительство позволило приватизацию кольских совхозов «Тундра» и имени В. И. Ленина с превращением их в общества с ограниченной ответственностью, где большинство акций стало принадлежать их работникам и руководителям. Совхоз имени В. И. Ленина позже был переименован и получил свое первоначальное название «Оленевод». Члены обеих организаций в 1998 году выступили за преобразование их в сельскохозяйственные производственные кооперативы. Новый статус позволил облегчить кредитные обязательства и налогообложение. Юридически эти кооперативы имели приоритетом не прибыль, а организацию взаимовыгодной деятельности; в то же время их устав требовал, чтобы каждый из их членов работал, а кооперативы платили за это зарплату вместо дивидендов, перекладывая при этом часть долговых обязательств на членов этих организаций572. Поскольку кооперативы во многом основывались на сочетании частного и коллективного владения оленями, «Тундра» и «Оленевод» после приватизации напоминали старые совхозы. Юлиан Константинов и Владислава Владимирова называют продолжение связанных с совхозами повседневных экономических практик и структур «совхоизмом» и утверждают, что для кольских оленеводов это была «гораздо более устойчивая традиция, чем все, что было раньше». Повседневные экономические практики и структуры были во многом схожими с теми, что были приняты в совхозах. Они считают, что для кольских оленеводов это было «в большей степени устойчивой традицией, чем откатом назад»573.

Сотня или около того оленеводов, работавших в кооперативах в 1990‐х и 2000‐х годах, работали в привычном стиле крупномасштабного оленеводства. Иногда в конце года они отправлялись в тундру, где отлавливали и убивали некоторое количество кооперативных и личных оленей. В отличие от оленеводов Сибири кольские оленеводческие кооперативы имели преимущество в виде доступа к скандинавским рынкам для сбыта оленины. Шведская фирма «Норфрюс-Поларика» заменила Мурманский мясокомбинат, став единственным покупателем кольской оленины. Этот источник дохода, а также способность оленеводов эффективно использовать природные ресурсы тундры в критические моменты помогли выжить поселкам Ловозеро и Краснощелье574.

Однако обнищание довольно тяжело отразилось на кольском оленеводстве. Все меньше и меньше людей выказывали желание становиться оленеводами. Те же, кто вступал в кооперативы, часто имели меньше непосредственного опыта обращения с оленями и, следовательно, не обладали такими же глубокими знаниями о кольской окружающей среде, как предыдущие поколения. Зарплаты часто не выплачивались, что было весьма распространенной практикой в то время во всей стране. Наблюдалась нехватка рабочей силы, размер заработной платы был недостаточен, бригады продолжали сокращать взаимодействие с оленями. В конце 1990‐х годов работники «Оленевода» перестали клеймить оленят весной. Вместо этого они убивали некоторое количество более старых оленей, а новорожденных оленят просто оставляли на растерзание575. Очевидно, стадо было уже слишком большим для немногочисленных пастухов, оставшихся в бригаде. В «Тундре» зимний сгон и забой оленей смещались на все более и более позднее время, из‐за чего откладывались отелы. Оленеводам было гораздо сложнее пасти животных в лесной зоне и сгонять их в стада до того, как животные сбегали на побережье для летнего выпаса576. Со временем это уменьшение контакта привело к тому, что оленей без клейм становилось все больше. Кроме того, одомашненные стада начали все больше вести себя как дикие577.

Рыночные реформы также способствовали еще большему изолированию оленеводов от рыболовных угодий. Теперь не государство, а международные компании и местные чиновники, вовлеченные в нелегальные операции, ставили препятствия местному населению в части использования водоемов в восточной части Кольского полуострова. Хотя период укрупнения привел к отдалению местных сообществ от рыболовства, многие тем не менее продолжали ловить лосося, когда появлялась такая возможность. В 1990‐е годы местные чиновники договорились выделить участки рек Варзины, Поноя и Лумбовки для зарубежных туристических компаний, таких как «Кола Салмон Маркетинг» из США и «Нэйче Анлимитед» из Финляндии. Эти компании рекламировали свои туры для ловли лосося, нарочито подчеркивая, что местные жители не