А как бы было хорошо! - Елена Михайловна Иванова

– Лариса? – от неожиданности выпалил он ее имя без отчества, – Вы?

– Как видите, Иван Иванович, – с легким раздражением ответила она. – А кого вы хотели увидеть?

– Да нет, я не то хотел сказать, – замялся Иван Иванович.

– Да вы ничего и не сказали, – продолжала напирать Лариса. – А хотите, я вам скажу, что вы имели ввиду? – Иван Иванович молчал, а Лариса Аркадьевна продолжила. – Вы, по всей вероятности, хотели поинтересоваться, правда ли то, что пишут в газетах?

– Желтая пресса обычно врет, – сказал Иван Иванович и затих, а Ларису это только распалило.

– На этот раз они попали в точку, – почти шепотом сказала она. – А, может быть, вам интересно еще и зачем я это совершила?

– Но ничего же не произошло…

– Только по счастливой случайности, – парировала Лариса. – А сделала я это из-за вас, дорогой мой Иван Иванович.

Иван Иванович ошалело выпучил глаза, а Лариса подытожила:

– Чтобы выбить для вас должность заместителя руководителя. Вот так – не больше, ни меньше.

Иван Иванович что-то нечленораздельно промычал, но Лариса Аркадьевна этого уже не слышала, потому что опрометью помчалась к выходу из здания.

На этом своем коротком пути она умудрилась напрочь сбить с ног двух зазевавшихся кумушек, но и этого в порыве эмоций она также не заметила и даже не оглянулась.

Уже сидя за рулем, она увидела, как Иван Иванович стремительно следует за ней, вероятно желая не дать ей уехать, но она резко нажала на газ и помчалась невесть куда, лишь бы только ехать и не думать больше уже ни о чем.

Доехала она, как и следовало ожидать, до ближайшего столба и, всмятку разбив капот, врезалась в непреодолимое препятствие.

Машина, естественно, остановилась, из-под капота повалил редкий дым, а подскочивший как нельзя кстати Иван Иванович открыл водительскую дверь (ее, к счастью не заблокировало), вытащил оттуда обезумевшую Ларису и быстро побежал подальше от автомобиля, грозящего взрывом.

Взрыва ко всеобщему удовлетворению владельцев, скучившихся на стоянке возле здания, машин не произошло, а Иван Иванович, осторожно усадив Ларису на скамейку возле входа в офис, вызвал ей скорую помощь. Ну и, разумеется, аварийку.

Вскоре возле них образовалась плотная толпа зевак, и Ивану Ивановичу стоило больших усилий огородить пострадавшую от праздно глазеющий коллег.

Насколько она пострадала судить было трудно, поскольку видимых повреждений на Ларисе не было, но она все равно периодически закрывала глаза, и голова ее клонилась в бок в сторону.

Из толпы вдруг вышла главный бухгалтер компании Петрова Галина Михайловна и обратилась к Ивану Ивановичу:

– Надо бы родителей оповестить, – с серьезным видом сказала она.

– Согласен, – отозвался Иван Иванович. – Вы можете это организовать?

– Да, сейчас я позвоню в кадры, контакты у них должны быть …

Тут уже подъехала и скорая, и Ларису забрали в больницу. Иван Иванович поехал с ней.

И шатаясь там взад-вперед по коридору он недоумевал.

Иван Иванович был не простым сотрудником компьютерной компании, которая должна была выполнять ответственный государственный заказ.

Да, его взяли на работу по согласованию с районной Администрацией, но не она была заинтересована в его трудоустройстве. Работа компании предстояла ответственная, и он и был ответственным сотрудником, можно сказать, представителем ответственных органов. Или силовых структур. Это кому как больше нравится.

Отчасти поэтому он не радел о своих должностных обязанностях, потому что у него была другая задача.

Лариса, кстати, в чем-то была ему помехой, зациклившись на своих безумных чувствах, а в плане назначения его на должность заместителя генерального директора – помощницей в его деле.

Потому что на этой должности у него появлялось гораздо больше возможностей и для контроля за ситуацией в компании, и для технических возможностей по мониторингу ее деятельности.

Чувства Ларисы ему были ни о чем, так как он был женат, имел семью и детей, что, само собой, не фигурировало в его личном деле.

Но он никак не мог предположить, что она способна на такую немыслимую глупость, как заказать ради него рейдерский захват.

Теперь он мотался по коридору и снова и снова размышлял над тем недвусмысленным положением, в которое он угодил.

С одной стороны, здесь он был абсолютно не при чем, а с другой, вроде как и виновник. Пусть косвенный, но объясняться-то с начальством как сотруднику органов ему все равно придется.

А еще с одной стороны, по-человечески ему стало жаль несмышленую Ларису, и он искренне почувствовал себя ответственным за ее проступок.

Так или иначе, а сейчас главным было ее состояние.

И как только он об этом подумал, из отделения вышел врач и с готовностью доложил, что оно не вызывает опасений.

– Небольшой шок, – объяснил доктор. – Да и перенервничала, скорее всего. Полежит у нас, полечится, и все пройдет.

– Ваши заверения, как бальзам на душу, – сказал Иван Иванович. – Будем так и полагать.

Доктор откланялся, а на его место пришел другой посетитель, совсем с другим настроением.

– Здравствуйте, – не подавая руки, сказал он. – Вы, по всей видимости, Перминов?

– Здравствуйте, Аркадий Петрович, – откликнулся Иван. – Да, это я.

– А мы знакомы? – спросил он.

– Мы вам звонили, – ответил Иван Иванович.

– Что говорят врачи? – перейдя сразу к делу, спросил Агарков.

– Говорят, что все хорошо, – ответил Иван Иванович. – Перенервничала немного, а так все хорошо.

– Перенервничала, – повторил Аркадий Петрович. – И долго ей здесь находиться?

– Я так понял, что нет, – заверил его Иван Иванович.

– Ну хорошо, – сказал Агарков. – Я остаюсь, а вам здесь быть не обязательно…

– Да, да, конечно, – ответил Иван Иванович, – уже ухожу. А документы по автомобилю я вам перешлю…

Аркадий Петрович остался совершенно один в больничном коридоре и ему ничего не оставалось, как только предаться своим невеселым мыслям.

Он понимал, что сорвался на Перминове абсолютно не основательно. И причина тому он сам.

Ведь это он влюбился в прекрасную оторву. И это он откровенно приглашал ее на свидание. А когда понял, что она не очень-то в нем заинтересована, рвал и метал. И точно также срывался на своих сотрудниках.

Но она нанесла ему двойной удар.

То, что она сотворила с его любимой дочерью, не укладывалось у него в голове.

И он пребывал в прострации.

Он вспомним между прочим, как в последний раз давал советы Ларисе и почти гордился собой, называя ее дурой, и как легко ему это давалось.

И как он сейчас выйдет из затруднительного положения. Ведь, зная дочь, он был почти уверен, что она потребует сатисфакции. И что он ей скажет? Извини, дочь, у меня сердечная слабость к этой проходимице.

И что