Утро без рассвета. Камчатка. Книга 2 - Эльмира Нетесова

Яровой вспомнил Армению. Там теперь отцвели сады. Люди давно сняли пальто, плащи, теплыми вечерами улицы пропитаны запахами цветов. А здесь…

Аркадий всматривался вниз. Улочка села прорезана глубокой траншеей. По ней ходят в пургу, чтоб не сбиться с пути. Чтоб ветер не сбил с ног и не унес в тундру.

Яровой зябко передернул плечами. В красоте Заполярья есть и свои ужасы. Север не умеет улыбаться. Он не только голоден, но и неприветлив, угрюм и зол. Он — как старик-отшельник. Оттает на минуту, разгладит морщины на лице и тут же, вспомнив свое предназначение, снова натянет на лицо ледяную маску и спрячет под панцирь душу. Таков он всегда, постоянно.

Яровой посмотрел на часы.

— Еще час лететь, — смеется сосед.

— А сколько всего?

— Всего? Шесть часов с гаком, — улыбнулся сосед.

— Как так с гаком?

— Гак — это прибавка.

— А какова она? — спросил Яровой.

— Сорок минут. Если погода не забарахлит.

Яровой потер озябшие руки. Ноги в ботинках онемели. Холодно. Очень холодно. Но пассажиры словно не замечают этого.

Яровой решил отвлечься. И снова отвернулся к окну. Тундра уже не кажется ему красивой. Замороженной, непонятной, злой женщиной видится она Аркадию. И почему-то вспомнилась услышанная от кого-то в Магадане пословица — «На севере цветы без запаха, а женщины — без любви».

Вылетел в час дня. Значит, прилететь должен в восьмом часу. Но по солнцу кажется, что до вечера еще далековато — на Чукотке уже наступил полярный день. Значит, сегодня он впервые в жизни увидит настоящую белую северную ночь. И попробует сделать фотографии на память. Доведется ли когда-нибудь еще раз здесь побывать? Конечно, нет. За все годы ни разу не был в отпуске, как все нормальные люди. Если где побывал, так и то по делам. В командировках. А это разве отдых? Свободной минуты нет. Вот только когда в пути находишься, но и тогда заботы одолевают.

— Приготовьтесь к посадке! — послышался из кабины голос пилота.

Бортмеханик оглядел пассажиров. Сказал требовательно:

— Застегните ремни!

Самолет, подпрыгивая на неровностях, словно ребенок на радостях, что вновь коснулся земли, побежал по очищенной от снега посадочной полосе.

Певек… Окраина земли. Седое начало планеты. Город на берегу океана. Самого холодного, самого коварного. С одной стороны — в лицо Певеку дует ледяное дыхание залива Чаунская губа. С другой — Восточно-Сибирского моря. Впереди, словно желая закрыть проход в залив, остров Ай, он белой глыбой встал. Его изредка, в хорошую погоду, можно увидеть из Певека. Куда ни глянь — снег. От него режет глаза. Он сверкает на солнце так ярко, что можно ослепнуть от блеска этого угрюмого, холодного великолепия.

Яровой почувствовал, что ноги его от холода совсем перестали двигаться. Он с трудом заставил себя вой ти в автобус. Как понял из слов попутчиков, лучшее такси здесь — собачья упряжка. По обочинам недавно расчищенной дороги возвышались такие горы снега, что сразу читался почерк свирепой пурги. На окраинах дома занесло с трубой. И люди, откопав двери, вылезали из домов, словно из-под земли.

Одни хохотали, радуясь, что наконец-то закончилась непогодь и не принесла особых неприятностей. Другие ругали ее на чем свет стоит. Кляли проклятущую пропасть снега, которая столько забот принесла.

И только ребятишкам и собакам было одинаково весело. Они носились по сугробам. Зарывались в снег по макушку. Детвора визжала, смеялась.

Аркадий с удивлением разглядывал это необыкновенное суровое место. Где живут люди! И многие считают себя счастливыми. Неподдельно, по-настоящему гордятся званием истиных северян…

Центр Певека уже выглядел бодрее. Его усиленно «утюжили» снегоочистители. И улицы преображались прямо на глазах.

Вскоре Яровой узнал, что от Певека до лагеря ни мало ни много — тридцать километров. Что дорогу сейчас расчищают и вскоре он сможет добраться туда на машине, которая повезет продукты.

— А как это скоро будет? — спросил Яровой у начальника рай отдела милиции, помня про северный «гак». Самолет-таки припоздал.

Собеседник неопределенно пожал плечами и сказал не совсем уверенно:

— Может, часа через три или четыре. — И, глянув на Ярового, добавил: — Гостиниц у нас нет. Если не станешь возражать, пошли ко мне. Поешь и отдохнешь. А как только оттуда позвонят, я тебе сообщу.

Яровой молчал в нерешительности.

— Ну что? Пошли?

— Стеснять не хочу, — признался Яровой.

— Кого?

— Семью.

— Была она, да не стало. Один я живу. Холостякую. Так что стеснять некого. А мне гость только в радость. Хоть словом будет с кем перекинуться. А то, может, и не успеют сегодня дорогу туда расчистить…

— И такое случается?

— Конечно, одна машина и бульдозер возможно не справятся. Так что не раздумывай, пошли, — начальник открыл дверь перед Аркадием.

— Спасибо.

— Зови меня Петрович, — повернулся он к Яровому.

— А полностью?

— Андрей Петрович. Но так меня только начальство зовет. Когда ругать хотят или уже на ковер поставили. Свои проще величают. Вот и привык я к отчеству. И ты меня так зови…

Они шагали по улицам. Размашисто, крупно. Вошли в низкий деревянный дом. Петрович включил свет.

— Располагайся. Как у себя. Чем проще — тем лучше.

Аркадий удивился: холостяк, а в доме тепло, уютно, чисто. Вроде добрая хозяйка-невидимка прошлась умелой рукой.

— Раздевайся.

— Хорошо у тебя, — не сдержался Яровой.

— Север приучил ценить уют в доме, верность в друзьях, здоровье в самом себе. Без этих трех коней тут не выжить, — смеялся Петрович. И предложил: —Умойся с дороги.

Сам ловко орудовал у печки. Быстро накрыл на стол.

— Садись ближе. Сюда вот. И накинь душегрейку. Весь дрожишь. Промерз в самолете. Сейчас я тебя лечить буду, — хлопотал он около Аркадия, подставляя ему горячий борщ, тушеное мясо. — В эту зиму у нас еще терпимо. А вот в прошлом году нанесло снегу столько, что транспорт целый месяц откапывали. А по весне опять беда: почвы здесь хоть и скалистые, а тоже трещины дают. Много домов по половодью рушится, — развлекал Петрович гостя разговорами…

Время шло незаметно. Яровой вдруг спохватился:

— Давай узнаем, как там с машинами? Может, прибудут сегодня?

Петрович позвонил. Ему ответили, что машины загружаются продуктами и через час поедут в лагерь.

— Да, не повезло мне. Снова одному придется оставаться. С годами это уже тяжелее переносить. Ну да ладно. Как-нибудь, — махнул рукой Петрович: — Ты на обратном пути заезжай. Прямо заходи в дом. Мы ведь не закрываем на замки. Северный обычай. Застала пурга на дороге — в любой дом сворачивай, не стучась. Никто здесь дверь не запирает ни днем, ни ночью. Чтоб человеку сразу в тепло можно было б попасть.