Стефан в гостях у ведьмы - Татьяна Луковская

— А еще эти дурные переодевания, что вы устроили со стариком Ковальским. Да-да, отец и про это знает. Ковальского отстранили от строительства моста, матушка-королева с отцом в ссоре, даже не разговаривают, она к столу не выходит.

«Как знакомо!» — про себя вздохнул Стефан.

— Малыш, он прислал меня вместо тебя, — виновато пожал плечами Юрась.

— Как вместо меня?! — подскочил в седле Стефан. — За что?! Я же справляюсь! — в запальчивости выкрикнул он.

— И я ему про это пытался втолковать, не думай, что я приехал по своей воле, знаешь, как противно, будто я тебя подсиживаю. Да и Рыгору нужна помощь, если альты снова полезут, а я в этой дыре. Но отец сказал, перечить нельзя. Ты ж его знаешь.

Стефан уже не слушал, он был раздавлен. «Как же так? Даже не дал время, три месяца — разве это срок? Ну, женился без его ведома, и что, невеста родовитая, брак выгодный, лучше бы и сам король невестки не нашел бы. А с Вепрем уже почти покончено! Разве что Невесский в своих отчетах про меня что-то дурное отцу нагородил, он и на Маричку тень бросил, а я ему поверил. А он, выходит, враг! Может он вообще альтский шпион?»

— Я поеду к отцу, я все ему объясню, — запальчиво заговорил Стефан.

— Прости, малыш, он тебя видеть не желает, велит тебе в Пшоничах сидеть и на глаза ему не являться. Сказал — ты ему не сын. Мне очень жаль.

Стефану стало трудно дышать. «Вот, значит, как — оступился и уже не сын! Всегда стыдился меня, презирал за стихи, насмехался, что мать с меня пылинки сдувает, а теперь и вовсе отрекся». Перед Стефаном разверзлась пропасть, еще шаг и он рухнет туда и уже никогда не выкарабкается.

— Мы с Рыгором на твоей стороне, Григорий обещал, как отец остынет, убедить его, простить тебя. Ты же знаешь Рыгора, он и мертвую лошадь уговорить сумеет, — попытался подбодрить брата Юрась.

— Мне его прощение не нужно, — огрызнулся Стефан, — нет сына, так и не надо.

— Зря горячишься, так тоже нельзя. Злые люди оговорили, а ты на их мельницу воду льешь, не разумно, — нудным голосом старшего брата пробасил Юрась. — Остынь. Поживи здесь, при мне, я тебе вон заставу дам в управление, правой рукой своей сделаю, расскажешь, что здесь да как. Выждать надо, пока все уляжется. А с горяча, знаешь, чего можно наворотить?

Как можно все так быстро потерять — отца, край, жену? И что Стефан делал не так, где промахнулся, ведь только как лучше хотел и зла никому не желал, и крутился последние недели как белка в колесе? И людей, грамоту разводную догнать, он так и не послал, а стоит ли теперь, нужен ли господарыне Маричке муж неудачник и изгой? Ушлому Адамусю точно не нужен такой зять. Голова начала раскалываться.

«Надо собраться, нельзя сейчас раскисать. Нужно все обдумать с холодной головой, так бы пан Ковальский сделал, не его вина, что этот Невесский с нами увязался». Стефан медленно вынул из уха гетманскую рубиновую серьгу.

— Вот, возьми, теперь твоя, — протянул он Юрасю.

— Не нужно, — смутился брат, — оставь себе.

— И мне она не нужна, — и Стефан зашвырнул символ наместника края в ближайшие кусты.

Адамусь облизывал нового господаря как кот жирные сливки, раньше к Сефану такого раболепного почтения он не проявлял никогда — заискивал, вертелся под ногами, старался уловить любое желание Георгия. Старик, казалось, даже помолодел, настолько бойко тараторил о житье бытье в крае Яворонов. Где нудное ворчание о недоимках и убытках? Все, оказывается, процветает.

— Пир надо собрать, радость-то какая, — широко улыбался старикан Георгию.

— Не до пира, — отмахнулся новый господарь.

В трапезе старый филин тоже превзошел самого себя, на ужин подали — молодого поросенка, южные рубиновые вина, и даже откуда-то взялась засахаренная айва и совсем уж экзотические финики.

Но кроме возбужденно-красноречивого Адамуся за столом все сидели тихо и с мрачными лицами. Пан Хлын молча наливал себе чарку за чаркой, воровато оглядываясь на маячившего за спиной Михася, Стефан угрюмо цедил бражку, отодвинув от себя дорогие напитки, на противоположной стороне стола на его прежнем месте восседал Юрась и тоже неуютно ежился, кисло улыбаясь, чтобы сгладить неловкость. Подле Хлына блеклой тенью сидел Невесский, он был еще очень слаб, но старался держать спину прямо, и это давалось ему с большим трудом. Стефан не стал кидать ему упреки, что толку, просто одним другом стало меньше, пора бы и привыкнуть.

— Малыш, а где же твоя женка? — вдруг оживился Юрась, озираясь. — Прячешь красавицу?

— Ой, она сейчас придет, — вскочил Адамусь, — голубка моя, прекрасная хозяюшка, хлопотунья, — глаза старика засияли. — Марию зовите, — крикнул он слугам.

Вот тут Стефан занервничал, знает ли Маричка, что он больше никто? Да, конечно, знает, разве ж филин такую новость сможет от любимой племяшки утаить. Теперь он для нее не только лгун, но и неудачник. С расстройства Стефан опрокинул новую чарку, и тут в комнату вплыла жена…

Мария была в скромном коричневом платье и с ниткой жемчуга на шее, такая, какой ее когда-то увидел у себя в комнате Стефан, и такая же встревоженная, напряженная, и первый взгляд она кинула на мужа, изучающий, оценивающий: «Ну, как ты?» — говорили ее очи. Неужели ей не все равно? Сразу стало как-то жарко, Стефан оттянул ворот.

Маричка, как показалось, направилась было к нему, но ей дорогу перегородил Адамусь.

— Нечего, вы уже почти развелись, — громко проворчал он, хватая племянницу за руку, — негоже чужим рядом сидеть. Что люди болтать станут? — и он потянул Маричку сесть ближе к Георгию. — Вот она, голубка моя, — представил Адамусь племянницу новому господарю. — Мария Яворонка, последняя из рода.

— Как это почти развелись? — не понял Юрась, широко раскрывая глаза. — Малыш, это что за новости? — скосился он на брата.

— Он не малыш, он господарь этого края, а ты кто? — вдруг жестко бросила Маричка и, вырвав руку из цепких лап Адамуся, села между Хлыном и Невесским.

— Горячая какая, — мурлыкнул Юрась, заинтересованно разглядывая жену брата, — понимаю, братишка, понимаю, — без обиды подмигнул он Стефану. — Так чего разводитесь?

— Мы не разводимся, я передумал, — твердо произнес Стефан, глядя на Марию, но она лишь опустила голову вниз, разглядывая узор на скатерти.

— Глупости, — разозлился Адамусь, — разводятся они, разводная грамота уж епископу ушла. Дело времени. Просто кто-то верит разным клеветникам, — красноречиво глянул филин на бледного Невесского.

Генусь смолчал, ну, а что ему еще сказать?

Георгий оживился, начал травить какие-то байки про Дарницу, Адамусь, заглядывая ему в рот, надтреснувшим смехом поддерживал все шутки. Хлын заклевал носом, вздрагивая только при очередном всплеске хохота.

Стефан с Маричкой переглядывались, оба были напряжены, и обоим, видно, хотелось быстрее убраться с этого пиршества.