Малышка, пойдем со мной… - Мартина Коул

Потягивая кофе, Пенни вдруг увидела появляющиеся из машины фотографии Киры Бруер. У нее учащенно забилось сердце. Кира, должно быть, заглянула к ним в субботу. Пенни тогда подменял Морис. Странно, но в сетке нет конверта с данными о клиенте.

Пенни взяла фотографии и принялась их рассматривать. Ей не нравилось то, что она увидела, особенно после случившегося.

Неожиданно ее охватил страх: она не знала, как поступить: отдать фотографии Джоани или все-таки полиции? Но она не хотела навлекать на себя неприятности.

В конце концов Пенни подошла к телефону и набрала номер 999. Она отдаст фотографии полиции. Джоани не должна их видеть. Ее решение было твердым: не должна, и все.

Делла услышала крик еще с улицы. Она узнала голос Джозефа. Джозеф зло выговаривал что-то сыну. Томми молчал. Делла быстро вошла в гостиную и увидела, как Джозеф потрясает кулаками перед съежившимся на диване Томми.

— Что, черт возьми, происходит?

Мужчины испуганно посмотрели на нее. Затем Джозеф опустил руки.

— Почему ты вернулась так рано?

Это прозвучало так, будто она сделала что-то непозволительное. А она лишь вернулась домой — к себе домой.

— Мне что, нужно просить разрешения, чтобы вернуться в собственный дом?

Томми наблюдал за реакцией отца. Он ожидал, что тот отвесит ей оплеуху. Когда мать Томми осмеливалась перечить ему, он всегда поступал подобным образом.

Но Джозеф лишь улыбнулся и сказал:

— Ты пришла, дорогая, в тот момент, когда мы выясняли семейные отношения. Присядь, я пока приготовлю тебе чашечку чая, хорошо?

Делла, хотя и была успокоена его тоном, но по-прежнему не понимала, что происходит.

— Ты что, собирался ударить сына?

Она повернулась к Томми.

— Скажи, он хотел ударить тебя?

Томми промолчал. Делла все больше нравилась ему, такая не даст себя в обиду.

— Джозеф Томпсон, будь любезен, ответить мне!

Но Джозеф поспешил выйти на кухню.

Тогда Делла переключила внимание на Томми.

— Что, черт возьми, происходит?

Томми чуть не заплакал.

— О нет, Делла. Мне жаль, что вы оказались свидетельницей наших отношений. Очень жаль.

— Я полагаю, что имею право знать, что произошло, Томми.

Он покачал головой.

— Вам нужно поговорить с отцом.

В гостиную тут же ворвался Джозеф.

— Убирайся, грязный ублюдок! Уходи вообще из моей жизни! Если когда-нибудь попадешься мне на глаза, я убью тебя.

Делла была потрясена до глубины души. Ей и в голову не приходило, что Джозеф способен так разговаривать, и тем более с сыном. В глазах Томми горела ничем не прикрытая ненависть к отцу, и это ее тоже пугало.

— Давай, Томми, рассказывай! Ну, решайся!

Теперь у Джозефа были все основания посмеяться.

— Не забывай только, что от этого пострадаешь ты, а не я.

Томми тяжелой походкой направился к выходу. Каждый шаг давался ему нелегко, будто он двигался по снегу.

— Ты ведь, наверное, решил, что сделал это вопреки мне, так ведь? Подумай о моих словах, мальчик, крепко подумай. И знай: я не делал ничего. Понял? Ничего! На самом деле это сделал ты, а не я. Скажи спасибо своей мамаше. Это дело рук твоей матери, а я тут ни при чем!

Делла смотрела в спину Томми. Когда он ушел, она тихо спросила:

— Так что же произошло?

Джозеф печально покачал головой.

— Он до сих пор не пришел в себя после смерти матери, и прошлое гложет его. Признаюсь, Делла, я не всегда был добр по отношению к ней, но мне, как мужчине, было трудно мириться с тем, что она долгие годы была прикована к постели. А тут в довершение всего мне пришлось возиться с ним.

Он подошел к окну и постоял там некоторое время.

— Ах, Делла, я так счастлив, что встретил тебя! Жить с больной женщиной очень тяжело. Она постаралась создать пропасть между мной и Томми. Она была ревнива, и сын пошел в нее. Он не может смириться с тем, что я наконец нашел достойную женщину. Сама мысль об этом для него непереносима, потому-то он и пришел сюда. Но, по-моему, лучше, когда прошлое оставляют в покое, а еще лучше — забывают.

Он выглядел таким подавленным, что сердце Деллы дрогнуло.

Возымели действие и комплименты: ее обожают, вот здорово! Это — главное.

Забыв все опасения, она обняла Джозефа.

— Теперь я с тобой, дорогой.

Он улыбнулся и сказал:

— Я знаю это, Делла, и я благодарю за это Господа.

По дороге домой Томми негодовал. Он не мог выносить, когда головорез плохо отзывался о матери. У него была хорошая мать, хотя и слабая, и ей пришлось всю жизнь мириться с грубостью этого человека.

И есть лишь один способ вывести его на чистую воду. Во всяком случае, он, Томми, постарается, чтобы отец заплатил за свои слова и за все содеянное в прошлом.

Джозеф всегда следил за Томми, как ястреб. Даже сегодня он напомнил ему кое о чем — и все для того, чтобы держать сына в руках.

Но теперь война объявлена. И Томми был уверен, что он наверняка выиграет ее. Делла узнает, с каким чудовищем она связала свою жизнь.

Женщина-полицейский перебрала фотографии и тяжело вздохнула. Лучше бы их не было. Дело теперь представляется в ином свете.

Затем она спросила адрес Мориса Делрея и ушла. Фотографии она, разумеется, забрала с собой.

Пенни Кросс размышляла над тем, правильно ли она поступила. Джоани — хорошая женщина, и Пенни была уверена, что она действительно ничего не знала о фотографиях. Сначала она решила помалкивать, но вскоре возобладала ее природная склонность к сплетням.

Она сняла телефонную трубку и стала обзванивать подруг, чтобы выяснить, что они думают обо всем этом.

Все равно о фотографиях скоро всем станет известно.

Морис Делрей нервничал. Его мать Олета смотрела на него так, словно внезапно перестала узнавать сына. Потрясение Олеты было полнейшим. Горячая волна страха захватила ее, и все оттого, что к ним пришел полицейский. Он выглядел в своей форме так нелепо в их чистой гостиной. Более всего Олета боялась, что Морис попал в беду.

Глядя на сына, она видела, как его лицо напряглось. Если он пойдет по тому же пути, что и его брат Уэнделл, то ей придется проявить к нему строгость: она не позволит Морису встать на преступную стезю!

Уэнделл отбывает длительное тюремное заключение за вооруженный грабеж. Он потерян для нее навсегда. Он такой же, как и его отец, который никогда в жизни не занимался честным трудом.