Дар Небес - Ксения Перова

И тут рядом с рукой важно проплыла совершенно поразительная рыба – довольно крупная, ярко-белая, с карминными полосками разной ширины. Длинные, пышные спинной и боковые плавники, усеянные алыми крапинками, плавно шевелились; рыбка напоминала хризантему, спрыснутую каплями крови.

Азарт охотника тут же вспыхнул в груди и, уже предвкушая, как он продемонстрирует Фэлри собственную «добычу», Питер ловко сцапал пестрого красавца поперек спины.

И не удержался от крика – с ним весь его небольшой запас воздуха вырвался из легких и унесся ввысь.

Ладонь пронзила острая боль, перед глазами потемнело. Питер разжал руки, отпустив и рыбу и скалу, за которую держался, течение тут же подхватило его и понесло, точно обрывок водоросли. Он судорожно забился, чудом не вдохнув полную грудь воды, – и тут крепкая рука обвила его талию. Вода забурлила, расступаясь, под напором сильного тела, и пару секунд спустя они вынырнули на поверхность.

Вот только Питер этого уже не почувствовал – он потерял сознание раньше.

26

– Залезай!

– Холодно!

– Уже июль!

– Холодный! В этом году холодный июль!

Серебристый смех, мягкие вплески. Нагое, совершенное тело в облаке золотых волос плавно поднимается в потоках света сквозь прозрачно-коричневую толщу воды, руки раскинуты в стороны, голова запрокинута – блаженство, счастье, радость…

– Фэлри… – пробормотал Питер, балансируя на грани сна и яви, – мне приснилось, что ты принял русалочий облик… никогда не видел ничего прекраснее…

Тихий вздох у самой щеки перешел в надрывный, тяжелый кашель, и он открыл глаза.

Поначалу ничего не изменилось, и Питер смежил веки и снова их поднял – темнота никуда не исчезла. Ее разгонял только слабый, почти угасший оранжевый блик, трепещущий на потолке пещеры.

Поперек груди лежало что-то тяжелое, пальцы Питера натолкнулись на влажную, ледяную кожу руки.

– Фэлри?

Никакого ответа. Лишь где-то вдалеке мерно набегали на песчаный берег волны, шурша, отступали и набегали снова. Под край проема пещеры самым краешком заглядывала ярко-белая луна.

Во рту стоял странный, медно-железный привкус. Питер поморщился и, приподнявшись, как слепой, ощупал песок вокруг. И тут же наткнулся на нечто неподвижное и страшно холодное – не верилось, что можно обладать подобной температурой в столь жарком климате. Распущенные волосы разметались, перемешавшись с песком.

– Фэлри!

Питер рывком поднялся на колени и нашарил несколько сухих веток. Костер, получив свежую пищу, радостно вспыхнул, словно только и ждал этой подачки. Света не то чтобы сильно прибавилось, но все-таки удалось рассмотреть хоть что-то.

– Фэлри! Фэлри! – Питер на коленях подполз к распростретому на песке эр-лану и принялся его тормошить. Тот как будто спал, кольца хвоста валялись без малейшего движения, безжизненные, точно смятая, перекрученная тряпка. Чешуя настолько высохла, что терла ладонь, как наждак. Питер поспешно прижал пальцы к холодному горлу эр-лана и пережил несколько ужасных мгновений, прежде чем нащупал пульс – тот исчезал под пальцами, тянулся, срывался в нитку.

Что тут произошло?

Питер отчетливо помнил, что укололся о какую-то, видимо ядовитую рыбу и потерял сознание – так почему же полумертвым лежит Фэлри, а он сам чувствует себя нормально? Сколько прошло времени? Как долго Фэлри уже на суше? Он ведь не…

Питер быстро ощупал руки эр-лана – от локтей и до запястий они были покрыты чем-то липким.

– Вот дурак! – прошептал Питер – то ли себе, то ли Фэлри, а может им обоим.

Быстро просунул одну руку под плечи эр-лана, другую – под то место, где должны были быть колени и попытался встать. Не тут-то было – хвост со змеиным шуршанием соскользнул с предплечья и рухнул на песок. Питер потерял равновесие и чуть не отправился следом.

Пришлось сменить тактику – ухватить Фэлри за подмышки и волоком тащить к морю. Получилось, быть может, не так романтично, зато действенно.

Питер развернул тяжелое тело хвостом в волны, опустился прямо в прибой и положил голову Фэлри себе на колени. Луна давала куда больше света, чем костер, море сверкало, точно чаша, полная живого серебра.

– Очнись! Фэлри, очнись!

По уму стоило бы столкнуть эр-лана в воду целиком, но Питер не мог заставить себя это сделать – ведь на глубине он уже ничем не сможет ему помочь. Отгоняя мысль, что и здесь он бессилен, он зачерпывал воду пригоршнями и поливал лицо Фэлри, прядь за прядью опускал в волны и расправлял грязные пряди волос; в лучах луны они сияли и переливались на сгибах.

– Что ты натворил, а? Что натворил? – повторял Питер, плохо понимая, что говорит. – Ты разрезал руки и дал мне свою кровь, верно? Иначе я бы уже умер – потому что по глупости схватился за эту дурацкую рыбу. Хотел поймать ее для тебя. Трудно представить более тупой поступок. Я полный кретин. И раньше был не умнее, со своей дурацкой ревностью к Тайрону… прости меня! Я никогда не верил в то, что Тайрон что-то для тебя значит, просто… я не знаю, почему так поступал. Просто не знаю, Фэлри. Но надеюсь, что ты меня простишь, а самое главное – что сможешь простить себя… ведь что бы ты ни думал – ты ни в чем не виноват передо мной.

Он обеими руками обнял голову Фэлри и, согнувшись, прижался губами к влажным волосам, пахнущим солью и морем. Вокруг колен бурлила вода. Прибой размеренно приподнимал и опускал неподвижное тело, не подающее признаков жизни, и в сердце Питера начало закрадываться отчаяние.

– Ты ведь жив, правда? – прошептал он в волосы Фэлри. – Прошу, просто выполни мою просьбу – одну-единственную, последнюю просьбу, и я больше не буду тебе докучать, обещаю, ни о чем не попрошу, ни слова не скажу о любви, только… будь… пожалуйста… живым.

Редкие слезы казались густыми, точно кровь, и с трудом прокладывали себе путь наружу… но едва они растворились в море, добавив ему соли и горечи, как Питера отбросило назад с огромной силой.

Он рухнул на спину, подняв тучу брызг, заворочался на вязком песке, а когда поднялся на ноги, Фэлри исчез. Лишь всплескивали волны, облизывая пустой темный берег, да легкие облака плыли по небу цвета индиго.

Недостаток воздуха всегда заставляет тело реагировать на удивление живо, даже если сознание его покинуло.

Фэлри рухнул в воду и камнем пошел на дно, рассекая дымчато-серые, колеблющиеся столбы лунного света. Легкие, специальной метаморфозой перестроенные для извлечения кислорода из воды, страшно жгло – как и чешую на нижней части тела. Казалось, ее ободрали теркой до мяса.