Когда мир изменился - Ник Перумов

– Стой и не двигайся! – сквозь зубы прошипел Кэр.

Рыцарь повиновался.

Некромант ощутил ментальное усилие Кейден; драконица вкладывала силу в отпорные чары, те, что не против врагов из плоти и крови.

Призраки были достаточно часты на неупокоенных погостах; порой лишь бледные бессильные тени, порой – весьма опасные и голодные манифестации. Эти же, однако, не были ни тем, ни другим.

Остриё глефы дрогнуло, описывая начальный круг отбивающей руны, поскольку чары Кейден совершенно точно не сработали – две серые фигуры не исчезли и не расточились.

И разом два голоса зазвучали в сознании некроманта, тихие, вкрадчивые, бесплотные, лишённые чувства и эмоции. Впрочем, лишены они были также и именно «словесного» смысла – они описывали всё тот же лиловый ужас под бессолнечным небом, исполинские живые холмы, сонмы живых – или полуживых, или вовсе неживых созданий, с муравьиным упорством трудящихся на ступенях бесчисленных пирамид.

Смотри, без слов говорили они. Смотри как следует – скоро, очень скоро это станет твоей тюрьмой, твоим вечным заточением. Два мира сольются в один, и день, подготавливаемый бессчётные тысячелетия, наконец наступит – а потом всё остановится, ибо исчезнет само понятие дней с ночами; исчезнет само время. Что бы ты ни сделал, некромаг, это лишь приблизит наше конечное торжество.

Рядом вскрикнул Конрад, падая на одно колено; Кейден же с яростным рыком изрыгнула поток пламени, мгновенно воспламенив старые стволы и подлесок меж ними.

Две серые фигуры, однако, отнюдь не исчезли в вихре драконьего пламени; стояли всё там же, недвижно, и пустые буркалы их, казалось, устремлены были на рыцаря Конрада, на него одного.

Фесс проклял себя самыми последними словами.

Молодой рыцарь. Слабое звено. И жизненная сила, убегающая, словно вода из продырявленного меха.

Руна отражения. Руна рассеивания. Руна соединения зримого и незримого – его собственная.

Призраки поднялись над пожаром. Взгляды пустых глазниц упирались в Конрада; рыцарь зашатался, и, за миг до того, как ожили сотворённые некромантом руны, он рванул заветную ладанку.

– Именем Господа и всей славой Его!..

Вспышка того же самого блистающе-белого пламени. Некроманта отшвырнуло, и даже Кейден едва удержалась, ей пришлось развернуть крылья и вцепиться всеми четырьмя лапами в землю; волна чистой силы, так непохожей на горькую силу этого мира, нахлынула на явившихся призраков, бросилась, словно штормовое море на скалистый берег, но, точно так же, как и морская волна, отхлынула, не причинив никакого вреда.

Не обычные призраки. Не обычные аппарации, знакомые по кладбищам и катакомбам. Нет – посланцы того самого мира, нагло и пренебрежительно объявившего некроманту о своём существовании.

Все три наброшенные им руны ожили разом. Незримая стена воздвиглась меж Конрадом и голодными привидениями, останавливая поток ускользающей жизни рыцаря; череп на вершине посоха издал злобное шипение, и знакомое пламя потекло из его глазниц; поток силы некроманта ударил в серые фигуры словно стенобитный таран, и аппарации дрогнули, заколыхались, отступая дальше в полыхающий лес.

Они теряли вещественность, контуры размывались, очертания таяли, но они не были уничтожены.

Мы вернёмся, не преминули уверить призраки за миг до того, как исчезнуть окончательно.

* * *

Остаток ночи они провели, борясь с лесным пожаром и стараясь поставить на ноги Конрада. И справиться с бушующим пламенем оказалось самой лёгкой из этих задач.

Рыцарь не получил ни единой царапины и тем не менее двигаться не мог. Руки его тряслись, ноги подкашивались, а в глазах застыл тот самый ужас, который поэты называют «невыразимым» или «неописуемым».

Кейден преобразилась, покончив с огнём; склонилась над Конрадом.

– Бедный юноша, – сейчас она говорила и впрямь как прожившая не один век. – Попался на крючок. Хорошо, что ты успел вовремя, некромант.

Фесс только хмыкнул.

– Успел, но не до конца.

– Избавься от него, – безо всяких околичностей заявила драконица. – Я буду с тобой. А этот бедняга просто останется без головы, странствуя рядом. Ноша не по нему. Зачем он тебе, некромант Фесс?

Кэр отвернулся. Конечно, в словах Кейден был смысл. Но, с другой стороны…

– Не отказывай тем, кто от чистого сердца хочет стать твоим спутником.

– Даже если это грозит им, гм, безвременной кончиной? – Она подняла идеальную бровь.

– Это их выбор.

– А бывалый некромант готов взять их с собой на неупокоенный погост, где они станут не помощью, но помехой? – продолжала настаивать она.

– На погост не возьму. Хотя тот же Конрад не спасовал, когда мы бились с мертвяками и даже с тем же личем.

Драконица покосилась на беспокойно бормочущего что-то во сне рыцаря.

– Что это за мир, некромант Фесс? И зачем я понадобилась какому-то варлоку? И как он до меня дотянулся?

– На твои вопросы у меня нет ответов, достойная Кейден. Кроме очевидного. Мир… обычный мир. Солнце сверху, земля под ногами. Воздух, которым можно дышать. Вода, которую можно пить. Сила, которую можно преобразовать чарами. Горькая сила.

– Горькая, – кивнула Кейден. – Необычная. Плохо повинуется. Когда эти призраки явились, я ж должна была их снести!.. Пламя магическое!.. А им ничего!..

– А остальное… не ведаю, откуда взялся тот варлок, не знаю, каким образом он дотянулся до тебя. И какими силами он распоряжался, творя свои чары, я тоже не знаю, но буду стараться узнать.

– А чего ты хочешь, некромант Фесс? – Драконица глядела прямо на него.

– Я делаю то, что делаю, – пожал он плечами. – То же, что делал в Эвиале. Защищаю простой народ от ужасов ночи. От неупокоенных. То, что умею.

– Не лукавь со мной. Ты чужой здесь. Ты хочешь домой, обратно?

Некромант отвернулся.

– К чему эти вопросы, досточтимая?

– Тебя что-то гложет, некромант Фесс, которого я помню по прошлой жизни. И гложет куда сильнее, чем следовало бы.

– Разве можно сказать, «как следовало»? – удивился тот.

– Есть тоска по дому, – наставительно сказала драконица, грациозно подбирая длинное льняное платье. Несмотря на лесную глухомань, одежда оставалась абсолютно чистой, листва, иголки и прочее к ней словно не приставали. – Есть одиночество. И есть потеря.

– Много чего есть, – Фесс пожал плечами. Эта странная Кейден, такая же – и не такая, как погибшая в Эвиале.

– Почему ты придумал мне какую-то «дочь»? – в упор спросила та.

– Я ничего не придумывал. В том Эвиале, что знал я, ты оставила дочь в Козьих горах. Не успевшую вылупиться из яйца.